Избушка на ёлке

— Все встанет на свои места, — сказал Лева и, подумав, улыбнулся и добавил: — Сильный съест вкусного!

В отделе на Фелицына посмотрели настороженно, а Ипполитов, расстелив на столе ведомость уплаты партийных взносов, поправил спадающие нарукавники, привстал и склонил голову.

— Сергей Михайлович, партийные взносы принимайте, пожалуйста, в нерабочее время.

Сказав это, Фелицын резко отвернулся, потому что почувствовал, что розовеет от смущения, и быстро прошел к окну, где стоял стол Микуло.

У Ипполитова застыло лицо и зашлось сердце. Он поспешно прижал черной перчаткой протеза угол ведомости, здоровой рукой сложил ее и сунул в ящик стола. Ипполитов опустился на стул, разложил перед собой текущую работу, но цифры расплывались перед глазами и в голову ничего не шло. Что делать, Ипполитов не знал, а ждать указаний было бесполезно, этот сыч их, ясно, давать не будет. И Ипполитову вспомнилось понятное, близкое старое время, когда он получал четкие указания, когда не нужно было ни о чем думать, когда жизнь струилась размеренно и о тебе заботились, как заботятся о солдате в армии…

Елку устанавливали в большой комнате между письменным столом Сережи и диваном. Письменный стол был заставлен радиоаппаратурой, и Сергей готовился к экзаменам за детским столиком, сидя в низком кресле. Утомившись от подготовки, Сережа откладывал учебники, включал магнитофон, надевал наушники и раскрывал "Философию общего дела" Федорова.

На книжном стеллаже, который собственноручно сооружал в свое время Фелицын, у Сережи были свои полки. В беспорядке лежали книги Фрейда, Аполлинера, Булгакова, Кафки, Флоренского… Читал Сережа много, но читал как-то механически, глотая книгу за книгой, как глотал пищу. Одна полка была уставлена плоскими картонными коробками с грампластинками. Сам Сережа по вечерам ходил петь в хор, хотя не обладал музыкальным слухом. Он говорил, что в хоре басов не хватает. Пели старых русских композиторов — Бортнянского, Березовского…

— Будем вешать только шары! — сказала Ольга, распаковывая коробки с елочными украшениями, извлеченные с пыльных антресолей.

— А избушку? — спросил Павлик.

— Избушку обязательно! — сказал Фелицын. — Ее маленький дедушка вешал на елку еще в конце прошлого века!

Избушка была из картона и ваты, избушка на курьих ножках.

Блестящие большие голубые, бордовые, зеленые шары, посыпанные матовой стеклянной крошкой по "экватору", с наклеенными перламутровыми цветами-аппликациями, Ольга, не доверяя никому, вешала сама. При этом лицо ее было таким серьезно-радостным, что казалось, отними у нее эти шары, — она расплачется, как девчонка.

Павел подвешивал на нижнюю ветку избушку, нечаянно качнул елку, один шар сорвался и разбился. Ольга вскрикнула, открыв рот в испуге, и дала Павлику затрещину. Павлик скривил губы и заплакал.

— Не лезь, куда тебя не просят! — Ольга принялась подбирать осколки. Ей мешал кот Васька, бил лапой по ее руке, думая, что с ним играют.

Фелицыну стало стыдно, он горько усмехнулся, покачал головой и ушел в маленькую комнату. Он сел к столу, облокотился и обнял голову руками. Одним движением Ольга может испортить весь вечер. Фелицын прижал дужки очков к вискам и от негодования нахохлился.

— Опять как сыч сидит! — бросила Ольга, приоткрыв дверь. — Иди лампочки вешай, начальник!

Фелицын почувствовал в этот момент к ней ненависть.

— Э-э-э… Оставь меня! — сказал он медленно и, поднявшись, принялся рассматривать рыбок в аквариуме.

Чернохвостый меченосец атаковал красную рыбку, не давал ей прохода, гонял из угла в угол. "И здесь — начальники!" — подумал Фелицын и после некоторого колебания, пересилив себя, направился в большую комнату вешать лампочки.

Потом они с Павлом оделись и пошли прогуляться. Павел смотрел на небо, искал падающую звезду. Под ногами хрустел снег.

— Ты вот десять оборотов вокруг солнца совершил, — сказал Фелицын.

— А ты?

— Я — тридцать девять…

— Здорово, что зима у нас есть!

— Почему?

— Надоест одно лето, лето, лето!

— Природа наша меняет виды, чтобы нам не наскучить. Где-нибудь в Буркина-Фасо — лето, лето, как ты говоришь, всегда зелено, микробы, болезни… А у нас ударит морозец, очистит воздух…

После полуночи, когда Павел уснул, Фелицын гладил Ольгу по волосам и плечам. Прямо даже странно, как быстро они забывали вражду.

В книге "Избушка на елке", Москва, Издательство "Советский писатель", 1993.

Юрий Кувалдин. Собрание Сочинений в 10 томах. Издательство "Книжный сад", Москва, тираж 2000 экз. Том 3, стр. 3