Избушка на краю омута

«Но что же там с этими мечеными словами? – продолжала она ломать голову. – Что же в них спрятано? «Ясно. Зной. Невмоготу. Аритмия. Юность где?» Кто так пишет письма? Чушь какая-то!» И вдруг ее осенило. Раиса схватила карандаш, валявшийся на туалетном столике среди кучи расчесок и помад, взяла газету и принялась писать на полях первые буквы из каждого слова. Получилось: «ЯЗНАЮ». Сердце подпрыгнуло и заколотилось, как бешеное. Что-то интересненькое вырисовывается! Продолжила: «ГДЕКЛАД». Ух, ты! И что дальше? «КУЧУМА». «Ах ты ж, боже мой! – Она даже карандаш выронила, уставившись на получившуюся запись. – Вон оно что! Клад Кучума!» Уж про этот клад в селе не говорил только немой, а не слышал только глухой. Давно слухи ходят, что в окрестных лесах зарыты сокровища татарского хана. Несметное там богатство. Но никто не знает, где. А старик-то, выходит, знает! Вот хитрец! Вот почему живет отшельником в заброшенной деревне! На золоте сидит! Внучку хочет секрет сообщить, все пишет, пишет, и без толку. Не едет внучок. Или дед совсем адреса не помнит, или внучок его тупой, как бревно. А она, Раиса, совсем не дура, если ребус его сумела разгадать. Конечно, может быть и так, что дед просто из ума выжил, но интуиция, которая ее никогда не подводила, подсказывала, что письмо это – не бред, не пустышка. Есть клад. Вот только как сделать, чтоб дед ей место это указал? С чего бы старику с ней тайной своей делиться? Что ж придумать такое? Как выспросить? Ведь не скажет по своей воле. А что, если прокрасться незаметно к деревне да затаиться, понаблюдать? Выждать? Так она сможет узнать, в какой избе живет старик. А потом дождется, когда тот отлучится куда-нибудь, ну… ходит же он охотиться, рыбачить, да или просто по нужде выйдет, а она в избу прошмыгнет и пошарит там… Наверняка где-то близко к себе дед хранит сокровище. А если не найдет ничего, так еще понаблюдает. Рано или поздно пойдет старик свой схрон проверить, так и выдаст ей заветное место. Вся эта затея, конечно, рискованная… Но даже если обнаружит старик ее присутствие, ведь не убьет же? Может быть, даже сжалится, поделится золотишком… А ей много-то не надо. Она б взяла монеток и колечек, сколько войдет в косынку, чтоб узлом завязать, и все. Хватило бы всю оставшуюся жизнь прожить в достатке. С Ленькой.

Раиса прикинула, когда сможет отправиться в Камышовку. Получалось, что можно и завтра, прямо с утра. Как раз выходной. Страшно, конечно. Дорога сквозь лес дремучий. Но ведь есть, ради чего рисковать. Решила, что прихватит мужнино ружье, которое давно висит в сарае без дела. Ни разу не выстрелило. Теперь может понадобиться, волков отпугнуть, если что, или медведя. С ружьем-то не так страшно. Правда, бабки местные болтают про нечисть, которая вокруг мертвой деревни водится. Ну, на то они и бабки, чтоб болтать. «Решено, спозаранку пойду», – подумала Лариса. – «А Прохору скажу, что у сестры побуду, на огороде помогу. Он все равно проверять не станет, хоть и знает, что отродясь такого не бывало, чтоб я в гости к сестре ходила, да еще помогать».

Уже засыпая в своей одинокой спальне, в которую муж уже несколько лет не заходил, Раиса представляла, как с тяжелым тугим узлом бежит сквозь лес, к своему селу, мимо родного дома, в другой конец длинной улицы, к Леньке, как вытряхнет богатство к его ногам, как он ошалеет вначале, потом обрадуется, кинется к ней с поцелуями, на руки подхватит, закружит, засмеется счастливым красивым смехом. А потом они сразу уедут, ни на минутку не задержатся. Подальше отсюда, в новую жизнь, где ей не придется просиживать на почте, маясь от скуки, или ковыряться в огороде, а Ленька не будет больше крутить педали велосипеда и возиться с проводкой. Вместо этого они станут кататься на дорогом автомобиле по улицам города, заезжая в лучшие рестораны и модные магазины, а как надоест, улетят в самолете на белые пляжи с пальмами и будут нежиться в щедрых лучах южного солнца, лежа на удобных роскошных шезлонгах и пить экзотические коктейли через изогнутые трубочки. Раиса даже заулыбалась, а потом вдруг откуда-то выскочила противная мыслишка, испортившая медовую сладость дегтярной горечью, – муженек-то ее, Прохор, наверное, и не заметит ее отсутствия, пока соседи не хватятся и не спросят, куда это вдруг подевалась его благоверная. Да, и обязательно добавят, что и Леньки след простыл.