Избушка на краю омута

Даша поняла, что мужики в глубокой отключке, и от них ничего не добьешься. Но что же произошло? Неужели это они убили старика? За что? Она с ужасом рассматривала тело на полу. Лицо его опухло так, что старик стал похож на китайца. Под узкими черточками глаз налились багровые кровоподтеки. Струйка крови, успевшая подсохнуть и потемнеть, тянулась от свернутого набок носа к подбородку, укрытому редкой бороденкой, превратившейся в мокрый, пропитанный кровью, комок.

Продолжавшая орать Люда мешала думать, и она резко дернула ее за руку:

– А ну, хватит! Твои вопли нам не помогут!

Та замолчала и начала всхлипывать. Ее трясло. Даша подняла стоявшую на полу начатую бутыль с самогоном, удивившись, как та уцелела и даже не опрокинулась, и сунула горлышко под нос подруге:

– Выпей.

– Фу, вонь какая. Что это?

– Спиртное, судя по запаху, – Даша отхлебнула сама, зажала рот рукой, чтоб не выплюнуть все обратно, и снова протянула бутыль Людке. Та взяла и тоже сделала глоток.

– Ого, – выдохнула тут же с перекошенным лицом. – Там что, сто градусов?

– Зато сейчас полегчает.

Даша шагнула к столу и бессильно опустилась на стоящий рядом табурет. Второго не было, и Людка села на перевернутое ведро, придвинув его поближе к Даше. Они молча выпили около половины бутылки, глотая по очереди, прежде чем смогли разговаривать.

– Что делать теперь? – начала первой Людка, немного успокоившись и осмелев от самогона. – В тюрьму вместе с ними пойдем? – она мотнула головой в сторону храпящих на полу мужиков.

– Никто не пойдет в тюрьму, – произнесла Даша медленно. – Никто ничего не видел и не слышал. Вокруг нет никого. Ни соседей, ни прохожих. Никто об этом не узнает.

– Да? Думаешь, никто? – спросила та с надеждой.

– Если сами не проболтаемся, все будет нормально, – Даша решительно кивнула. – Старика искать нескоро начнут. Может, вообще не начнут.

– Что же мы, просто уйдем? А его куда? – Люда с опаской взглянула на труп старика.

– Спрятать надо. Вот мужики очухаются, за избушкой его закопают.

– Слушай, может, лучше все так оставить? Подумай сама, кто-то когда-то все равно к нему наведается. Найдет труп, подумает, что сам помер. Упал от сердечного приступа, например, и убился. К тому времени он сгниет уже.

– А вдруг рано найдут? А он весь избитый? Нет уж, так нельзя оставлять, – возразила Даша, отхлебывая самогон. В бутылке оставалось не больше четверти.

– Зато, если найдут его, закопанного в землю, тогда вопросы возникнут – а кто его хоронил, если он один живет, и вокруг ни души? И почему нет ни гроба, ни креста? Поймут, что тело прятали, – прошептала тревожно Люда и глотнула еще горячительного.

– Да кто его в земле-то найдет? – фыркнула Даша.

– Мало ли.

– Не найдет. Поглубже закопают.

– Может, лучше его в озеро бросить, а? – оживилась вдруг Люда, осененная, как ей казалось, блестящей идеей. – Тут от входной двери три шага сделать. Бульк, и нет его. И копать не нужно. Уж там его точно не найдут. Сомы сожрут, и никаких следов не останется.

– А что… Идея неплохая… – Даша перевела взгляд на тело хозяина дома. – Жаль, камня нет, чтоб на шею повесить.

– О, смотри, вон топор в углу. Давай снимем с топорища и привяжем за веревку, – предложила Люда.

– Одного топора может быть мало.

– Щас, погоди, поищу, – Люда встала и пошла за топором, перешагивая через лежащих и при этом высоко вскидывая длинные угловатые ноги. Вернулась с топором и огромным молотком.

– Этого должно хватить. Молоток нашла. Тяжеленный!

– Ничего себе. Да это кувалда! Теперь веревку надо какую-то, – Даша наступила ногой на лезвие и сдернула с топора топорище, которое так усохло, что соскочило без труда. Потом то же проделала и с молотком. Люда в это время срезала ножом веревку, натянутую под потолком, наверное, для сушки одежды. Хотя странно было думать, что грязный вонючий старик когда-нибудь ее стирал. Вместе они соорудили два грузила.

– Пойдет, – решила Даша, взвесив их в руке. – Всплыть не должен. Мужики проснутся и утопят.

– Слушай, а давай сами? – предложила осмелевшая Люда. Хмель растекся по жилам, вытеснив страх.

– Еще не хватало тяжесть такую таскать, – возмутилась та. – Кто укокошил, тот пусть и таскает!

– Да, но я не могу уже на него смотреть, – возразила долговязая. – Лучше убрать тело отсюда поскорее, а потом можно и расслабиться да еще самогоночки выпить! Хорошо ведь сидим? А будет еще лучше.

– Ну, не знаю. Может, ты и права. Мне тоже неприятно, что мертвяк в избе лежит. Все настроение портит, – Даша снова взглянула на тело, оценивая вес. Не такой уж он и тяжелый, должно быть. Вон, высох весь, одни кости под одеждой торчат. Поди, весит не больше гуся. Хотя она и не знала, сколько весят обычно средние гуси, но почему-то именно такое сравнение пришло ей на ум при виде скрюченного стариковского тела. – Давай попробуем.

Вдвоем они легко подняли его, будто то был старый матрас, и понесли к двери. Люда, пятясь, наступила на руку спящего мужа, и Колян выдал во сне длинную нечленораздельную тираду, в которой угадывались нецензурные слова. Она раздраженно лягнула его ногой и проворчала: