Избушка на курьих ножках

Ноги сами несут меня к дому Старой Яги, я вся сжимаюсь, чтобы сдержать рыдания. Дверь открывается передо мной, но хозяйки нигде не видно. Я падаю на стул возле очага, закрываю глаза, жадно вдыхаю запах борща и представляю себе, что я дома, с бабушкой.

Скрипит дверь, и входит Старая Яга, в тяжёлых кожаных перчатках и толстых стеклянных очках на лбу.

– Маринка, с тобой всё в порядке?

Я удивлённо смотрю на неё, не понимая, почему она так странно одета.

– Да. Просто… – Слова застревают в горле, я не знаю, с чего начать. По щеке сбегает слеза, и я вытираю её тыльной стороной ладони.

– Неужели ты снова была с этими двумя девчонками?

Я киваю и всхлипываю:

– Больше никогда. Ненавижу живых.

– Правда? – Старая Яга стягивает перчатки и ставит на огонь чайник. – Почему же?

– Потому что они ненавидят нас, – с горечью в голосе отвечаю я.

– Не думаю. Девочки, с которыми ты общалась, просто молодые и глупые. Наверно, многого не понимают и многого боятся. Но не все живые одинаковы. У меня, например, немало добрых и мудрых друзей среди живых.

– У вас есть друзья-живые? – Я вытягиваюсь в струну, уставившись на неё; спину покалывает. – Но Ягам не позволено дружить с живыми!

– Вообще-то да, поэтому буду признательна, если ты никому об этом не расскажешь. Но мне нравятся живые. Потому-то я и решила поселиться прямо на рынке, когда моя избушка отошла от дел.

Я смотрю на неё с разинутым ртом.

– Но Ба говорила, что Яга должна защищать свою избушку и Врата. Говорила, что мы должны остерегаться живых.

– И была абсолютно права. – Старая Яга разливает чай и кивком приглашает меня к столу. – Я не раз попадала в переделки, заговорив с живыми.

– Так зачем же вы это делаете?

– Затем же, зачем и ты, я думаю.

Я не свожу глаз со своей чашки. Кажется, Старая Яга так довольна своей жизнью! Вряд ли она общается с живыми, потому что хочет стать одной из них и сбежать от своей судьбы и одиночества. Но я не могу озвучить свою мысль, ведь я должна убедить Старую Ягу в том, что хочу стать следующим Хранителем.

– Теперь я понимаю, что дружба с живыми того не стоит, – уверенно говорю я. – Уж лучше никаких друзей, чем такие, как Сальма и Ламья.

– Эти девчонки и впрямь бывают жестоки, – соглашается Старая Яга. – И всё же не спеши ставить крест на живых. Поверь, в этом мире больше хороших людей, чем плохих. Просто нужно быть осторожнее и с умом выбирать себе друзей.

– Не нужны мне друзья. – Горькие слова сами срываются с губ. – Да и нет смысла заводить с кем-то дружбу, когда твой дом всё время перебегает с места на место.

– Слова настоящей Яги. – Старая Яга отпивает глоток чая и улыбается мне.

Я неловко ёрзаю на стуле.

– Мы можем начать готовиться к церемонии? Вы сказали, что поможете мне со сборами.

– Этим-то я и занималась, когда ты пришла. – Глаза Старой Яги загораются. – Только я готовлю кое-что поинтереснее, чем борщ. Пойдём, посмотришь.

Я иду за ней к двери, из которой она появилась немногим ранее. Странные химические запахи щекочут мне нос, а я с благоговением оглядываю стены комнаты, в которой мы оказались. Одну её сторону заполняют огромные медные горшки и трубы. На месте их прочно удерживают растущие вокруг стволы, корни и лозы.

Другая часть комнаты отдана под длинный деревянный стол. Прямо над ним избушка сотворила полки, заставленные всевозможными склянками, горлышки которых оплетены стеклянными завитками.

– Разве не чудо? – Старая Яга с гордостью оглядывает комнату. – Избушка сотворила для меня эту лабораторию больше восьми сотен лет назад, и она так крепко держит каждую колбочку и пробирку, что здесь ни разу ничего не разбилось и не сломалось. Даже когда избушка галопом скакала по степям. Или когда переворачивалась вверх тормашками на потеху гостям. – Старая Яга подмигивает мне.

– Для чего же всё это? – восхищённо шепчу я, изучая всё вокруг широко распахнутыми глазами.

Начищенная медная посуда сияет так ярко, что на неё больно смотреть; я поворачиваюсь к полкам и разглядываю бутылки и склянки, наполненные порошками, гранулами и жидкостями всех мыслимых и немыслимых цветов.

– Это всё для приготовления настойки «Трость». – Старая Яга указывает на половину комнаты с горшками, а затем на ту, где стоит стол. – А это – для разных экспериментов и изобретений. Прямо сейчас я готовлю фейерверк.

– Фейерверк?

По всему телу пробегает лёгкая дрожь, и я начинаю рассматривать всё, что лежит на столе, ещё внимательнее. Круглые бумажные шарики, напоминающие луковицы, аккуратно разложены по столу, из каждой свисает ниточка. Одна из луковиц открыта, и внутри я вижу какой-то чёрный порошок и завитушки из бумаги.

– Это на сегодня, – улыбается Старая Яга. – Хочешь помочь?

– Конечно, – киваю я, мои пальцы чуть дрожат.

Когда я натягиваю перчатки и очки, которые выдаёт мне Старая Яга, ни одной мысли о Сальме и Ламье не остаётся у меня в голове. Я подхожу к столу.

– Можешь заняться звёздами. – Старая Яга постукивает по полке, и с неё спускается лоза, которая подносит ко мне подставку, полную разноцветных порошков. – Вот это придаст нашему фейерверку цвет.