Избыточность опыта

Феноменология направлена на то, чтобы сделать правомочным своеобразие различных способов проявления являющегося. Поэтому феноменологический анализ означает радикальный возврат к самим вещам. Гуссерль заходит так далеко, что утверждает, будто даже Бог может воспринимать внешний предмет только через оттенения. Здесь речь идет не о том, чтобы ограничить «бесконечные» способности Бога, но о том, чтобы определить строгий смысл восприятия. Если Бог одновременно имеет доступ ко всем сторонам «объекта», он осуществляет акт, который никоим образом нельзя отождествлять с восприятием внешнего предмета.

Возврат к самим вещам позволяет открыть до сих пор неизвестные измерения смысла. Гетерогенные смыслы опыта нужно описывать так, как они являются, а именно, как они обрушиваются на нас и приходят на ум. Невозможно поместить различные феномены в предначертанный горизонт, для которого характерно доминирование определенных категорий, как то форма/материя, внутреннее/внешнее или также ноэзис/ноэма, притязание/ответ и т. д., поскольку эти категории претендуют на всеобщую значимость. Ни один радикальный опыт нельзя сводить к уже учрежденному порядку, но следует подтверждать его в уникальных способах явленности, в которых он себя демонстрирует. Поэтому каждый феномен требует своего языка.

Феноменологический анализ не ограничивается предъявлением своеобразия различных способов явленности, но направлен на то, чтобы показать границы феноменальности. Мерло-Понти четко сформулировал это направление феноменологии:

«Последняя задача феноменологии как философии сознания будет состоять в понимании собственного отношения к не-феноменологии. То, что в нас самих сопротивляется феноменологии – природное бытие, «изначальный», «варварский» принцип, о котором говорил Шеллинг, – не может быть вне феноменологии и должно занять в ней свое место. За философом следует его тень, и она отнюдь не является свидетельством того, что здесь никогда не возникнет света» (Merleau-Ponty, 1960, 225; рус. 165)[2].

Напряжение между феноменальной сферой и тем, что принципиальным образом ускользает от феноменальности, сущностным образом характеризует современную герменевтико-феноменологически ориентированную философию: нечто показывает себя в явленном, выходящем за пределы явленного. Парадоксальность задачи для феноменологии состоит в том, чтобы выразить изначальный опыт и одновременно этот опыт сделать правомочным в его неотвратимой избыточности в отношении всякого рода непосредственных созерцаний и форм выражений. «Понятие» следа, равно как и богоявленность лика у Левинаса, «diff'erance» у Дерриды, различение между смысло-учреждением (Sinnstiftung) и смыслообразованием (Sinnbildung) у Ришира, мысленная фигура первичного расхождения у Вальденфельса – это, в первую очередь, попытка рассмотрения, переосмысления границ между являющимся и тем, что по принципиальным основаниям не может быть приведено к данности в явлении.

В настоящей работе нужно выделить те моменты гуссерлевской феноменологии, в которых она взламывает свои собственные границы. Моменты, которые до сих пор не были рассмотрены должным образом, как мне кажется, могут внести важный вклад в дело удостоверения радикальных феноменов, принципиальным образом ускользающих от взгляда Я. В феноменологии Гуссерля обнаруживается скрытое, но все же устойчиво ощутимое напряжение между программными принципами его философии и его парадигматической верностью самим вещам, служащей руководством для анализа региональных феноменов. Напряжение достигает своего пика при изучении предельного измерения конституирования.

По мнению Гуссерля, феноменологии следует ориентироваться исключительно на то, что показывает себя в своей собственной очевидности. Представляя себя для словаря философии 1937 года, Гуссерль рассматривает первый том Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии как «собственно основополагающий принцип конститутивной феноменологии». В этой работе новая наука подходит «к систематически обоснованному истолкованию ее своеобразного смысла и ее функции как первой философии, как “фундаментальной науки философии” вообще» (Hua XXVII, 251). Здесь речь идет о том, чтобы выявить своеобразный смысл феноменологического метода: феноменологический метод заключается в единстве трансцендентальной и эйдетической редукции[3].