Издержки богемной жизни

– Да ладно тебе, Паша. Если бы ты только знал, какую цену мне пришлось заплатить за эту правду, за мою задержку здесь, в Москве! Ведь у меня, по сути, разрушена семья. Нет, не из-за поездки в Москву, ты же все отлично понимаешь, но наши отношения с Марком…

Она уснула под утро, утомленная разговорами и своими невеселыми мыслями. Подумала, что у Марка есть прекрасный друг – Павел Смирнов, который за все то время, что они находились вместе, не сделал ни одной попытки как-то сблизиться с ней. С одной стороны, это наводило на мысль, что она потеряла былую привлекательность, но с другой – его поведение свидетельствовало о его глубокой порядочности и уважении к их семье… на том она и остановилась.

Павел заказал билет на поезд, и рано утром они отправились на вокзал. Предупрежденный об ее отъезде Григорий Зимин был заинтригован ее внезапным отъездом. Он словно чувствовал, что за то время, что они не виделись и не разговаривали с Ритой, в деле, которым она занималась, появилось что-то новое, важное. И все это он надеялся выведать позже у Смирнова. Об одном он жалел – что так и не успел помочь Рите разобраться в ее личном вопросе. Зимин и сам не понимал – как мог он пообещать ей найти доказательства того, что Марк ей не изменял с некой Валентиной Рыскиной? Разве что поехать в Саратов и самому встретиться с этой Рыскиной? Собственно говоря, а почему бы и нет? Да ради Риты он готов и не на такие безумства! Роскошная женщина – удивительная, умная, тонкая, прекрасная, талантливая, соблазнительная…

Он примчался на вокзал с цветами и, уже увидев на платформе знакомые силуэты – Риты и Павла, – понял, что за то время, что они работали вместе, они стали настоящими друзьями, и мысль – неизвестно, когда они смогут встретиться вот так, втроем, – заставила его сердце сжаться. Со Смирновым-то они, быть может, еще пересекутся по работе, а вот Рита… Увидит ли он ее когда-нибудь или нет?

У них обоих был загадочный вид. И Зимин понял, что не ошибся: им есть, что ему рассказать.

– Гриша, я уезжаю, – Рита тепло пожала ему руку, позволила даже себя приобнять. – Но я все сделала. Все то, ради чего и оставалась в Москве. Теперь мы знаем, кто убил Юракова. Но как будут дальше развиваться события – это зависит уже от тебя. Паша тебе все расскажет, и ты, я думаю, примешь правильное решение. А мне пора домой.

– Я приеду туда… к вам… в Саратов. – Он не знал, как ей сказать, что это не пустые слова, что он действительно хочет помочь ей разобраться с Марком. – Я же обещал.

– Забудь об этом, Гриша. Пусть все идет, как идет.

Павел Смирнов слушал их, ревнуя. Хотя и догадывался, что речь идет о Марке.

Они внесли ее багаж в купе, где она должна была ехать одна, потом все снова вышли на залитую утренним розоватым светом платформу. Крепко пахло смазкой для вагонных колес, горячим кофе из распахнутого окна кафе и еще чем-то специфическим, вокзальным, железистым, дымным, горьковатым.

– Я бы прямо сейчас поехал с тобой, тем более что одно место свободно, – говорил Зимин, зная, что Смирнов выкупил для Риты СВ-купе, чтобы она могла спокойно ехать одна. – Но у меня такая работа!

– Я знаю, – улыбнулась Рита.

– Я бы тоже поехал, – вздохнул Павел, – но у меня сегодня суд. Клиент не простит моего отсутствия, будет слушаться дело о его сыне, подозреваемом в покушении на убийство своего друга, совсем мальчишки. Случай на охоте.

– Приезжайте, когда появится такая возможность. Мы с Марком… – Она осеклась. – Я буду очень рада. А останемся мы с Марком или нет – пока не знаю. Сложно что-то сказать заранее.

– А что с Белозеровым? – вдруг вспомнил Павел. – Как уехал, так и пропал. Будет покупать твои картины, нет? Не звонил?

– Нет. Ни он, ни Марк. Думаю, они продали мои картины, а деньги пропили, – невесело пошутила она.

– Марк не знает, что ты приезжаешь? – спросил Зимин.

– Нет.

За пять минут до отхода поезда они распрощались. Рита с трудом сдерживала слезы. Не так, не так она представляла себе поездку в Москву и уж тем более не таким образом собиралась покидать ее – одна, без Марка, готовая в любую минуту разрыдаться. Теперь, когда прошло так много времени с тех пор, как она не видела Марка, сомнения охватили ее: а что, если он действительно ни в чем не виноват, а она постоянно треплет ему нервы своей подозрительностью и обвинениями? Ведь, будь он виноват, разве так бы он себя вел? Хотя, надо знать Марка. Непредсказуемого Марка! Она так соскучилась по нему, так истосковалась… Она поняла это только сейчас, когда поезд тронулся и в купе она осталась одна.

Помахав рукой Павлу и Григорию, она вскоре потеряла их из виду.

Села устало на диван, достала телефон – ни одного звонка – ни пропущенного, не принятого. Ни единого сообщения. Марк исчез из ее жизни.

Она позвонила в Пристанное, маме, но потом, чувствуя, как подступают слезы, быстро отключила телефон. Совсем. Она не сможет сейчас разговаривать ни с матерью, ни с Фабиолой. Разрыдается от одного звука их голосов. А они не должны знать о том, что произошло. Не должны слышать, как она рыдает в трубку.