Издержки хорошего воспитания

К тому времени Сэмюэль уже думал, что влюблен в Марджори, и потому подыгрывал ссоре изо всех сил. На правах лучшего друга он гладил ее по руке и близко-близко наклонялся к каштановым кудряшкам, выслушивая ее жалобный шепот о том, что муж сказал ей утром. И он был уже чуть больше, чем просто лучшим другом, когда сидел с ней в экипаже, провожая ее на пароме на другой берег.

— Марджори, — произнес он с нежностью, стоя, как обычно, на крыльце, — в любой день и час, если только я вам понадоблюсь, позовите — и я приду, я всегда буду ждать, всегда.

Она серьезно кивнула и протянула ему обе руки.

— Да, я знаю, — сказала она, — вы мой самый лучший друг, самый лучший.

Потом она убежала в дом, а он смотрел ей вслед, пока не зажегся газовый рожок.

Всю следующую неделю Сэмюэль провел в нервной суматохе. Словно натянутая струна — извечное благоразумие предостерегало его: если заглянуть в самую глубину, то окажется, что у них с Марджори мало общего, но обычно в подобных случаях водица столь мутна, что редко увидишь дно. Его грезы и его вожделение твердили ему, что он любит Марджори, что он хочет и должен обладать ею.

Ссора разрасталась. Муж Марджори задерживался в Нью-Йорке до глубокой ночи и несколько раз являлся домой возбужденным сверх всякой меры, и она чувствовала себя совсем несчастной. Они были чересчур горды, чтобы выяснить отношения, ибо супруг Марджори все-таки был человек приличный, и вот они плыли по течению от одного недоразумения к другому. Марджори все чаще искала поддержки у Сэмюэля, ведь женщине куда приятнее иметь в наперсниках симпатизирующего ей мужчину, чем рыдать на плече подруги. Но Марджори не осознавала, как сильно она на него полагается, какое огромное место он занял в ее маленьком упорядоченном мирке.

Однажды вечером, вместо того чтобы отправиться восвояси, как только она включила горелку, он вошел вместе с ней, и они присели на софу в прихожей. Он был очень счастлив. Он завидовал их дому и считал, что мужчина, который пренебрегает таким счастьем ради упрямой гордыни, — круглый дурак, не заслуживающий такой жены. Но когда он в первый раз поцеловал Марджори, она тихо заплакала и велела ему уходить. Домой он парил на крыльях безрассудного восторга, твердо решив раздуть эту романтическую искру, — не важно, как высоко вспыхнет пламя и кто в нем сгорит. Тогда ему казалось, что эти мысли о ней бескорыстны, однако позднее он понял, что она была не более чем белое полотно экрана, на котором мелькал единственный кадр — сам Сэмюэль, слепой, вожделеющий.

На следующий день они опять обедали вместе в «Кафе Тейна», и, отбросив притворство, Сэмюэль откровенно объяснился ей в любви. Никакого плана, никаких определенных намерений у него не было, он только хотел снова целовать ее губы, обнимать ее и чувствовать, какая она маленькая, беззащитная и желанная… Он отвез ее домой, и на этот раз они целовались так, что сердце бешено зашлось у обоих, — слова и фразы уже готовы были сорваться с его губ.

Но тут внезапно на крыльце послышались шаги и кто-то нажал ручку входной двери. Марджори побледнела как мел.

— Подождите! — испуганно прошептала она Сэмюэлю, но, разозленный тем, что его прервали, Сэмюэль ринулся к двери и рывком распахнул ее.

Каждый из нас видел такие сцены в театре. Люди повидали их столько, что когда это случается с ними в жизни, они ведут себя словно актеры. Сэмюэль играл свою роль, и слова сразу нашлись: он провозгласил, что каждый имеет право распоряжаться своей жизнью, и грозно воззрился на мужа Марджори, словно тот пытался подвергнуть сказанное сомнению. Муж Марджори высказался о нерушимости семейного очага, забыв о том, что с недавних пор очаг не казался ему таким уж святым. Сэмюэль ответствовал, развивая тезис о «праве на счастье», муж Марджори упомянул огнестрельное оружие и суд по бракоразводным делам. А потом он внезапно смолк и окинул внимательным взглядом обоих: Марджори, в слезах скорчившуюся на софе, Сэмюэля в нарочито героической позе, держащего пламенную речь перед мебелью.

— Иди наверх, Марджори, — сказал он изменившимся голосом.

— Оставайся на месте! — немедленно возразил Сэмюэль.

Марджори встала, покачнулась и снова упала на софу, потом опять встала и неуверенно направилась к лестнице.

— Выйдем, — сказал Сэмюэлю ее муж, — на два слова.

Сэмюэль взглянул на Марджори, пытаясь прочесть в ее глазах некое послание, стиснул зубы и вышел.

Яркая луна осветила лицо мужа Марджори, когда тот сходил с крыльца, и Сэмюэль видел, что он страдает, но не испытывал к нему жалости.

Их разделяло всего несколько шагов, они стояли и смотрели друг на друга. Муж Марджори нервно откашлялся, словно у него першило в горле.

— Она моя жена, — сказал он спокойно, и внезапно злость накатила и хлынула наружу. — Черт тебя побери! — крикнул он и со всей силы ударил Сэмюэля по лицу.