Изгнание дьявола из моей лучшей подруги

Утро понедельника, двадцать минут восьмого. Олд-Вилледж была окутана наползавшим из гавани туманом, который нависал над землей и сглаживал все острые углы. Эбби затормозила напротив дома Гретхен на Пьератес-Крузе. Она подпевала Филу Коллинзу, который, как никто, способен был поднять Эбби настроение. На заднем сиденье был набор батончиков из воздушного риса, чтобы смягчить приземление Гретхен после тяжелых выходных.

Обычно она ждала Эбби на улице, но сегодня там был только Хороший Песик Макс, который уже перевернул мусорный бак доктора Беннета и зарылся туда по самые плечи. Стоило Эбби затормозить, как пес насторожился, обернулся и стоял, как вкопанный, глядя на Катышек. Эбби открыла дверь машины, и Макс хотел перепрыгнуть через белые пакеты с мусором, но зацепился передними лапами, плюхнулся в мусор всей мордой и задергался, пытаясь вырваться.

Эбби бросилась ко входу. Стеклянная дверь разгерметизировалась, но вместо сонной Гретхен, жаждущей инъекции кока-колы лайт, ее встретила миссис Ланг в халате со словами:

– Гретхен сегодня не пойдет в школу.

– Можно, я поднимусь? – спросила Эбби. На лестнице послышался грохот, и появилась Гретхен в школьной форме с сумкой для книг на плече:

– Пойдем!

Миссис Ланг схватилась за сумку, остановив дочь:

– Ты почти не спала! Я твоя мать, и я решаю, пойдешь ты или нет!

– Отпусти меня!!! – завопила Гретхен, высвобождаясь из ее хватки. Эбби покраснела, чувствуя, как потеют ладони и спина – ей всегда становилось неловко во время ссор подруги с ее матерью, потому что она никогда не знала, как показать, на чьей стороне находится.

– Скажи ей, Эбби! Я должна пойти! Это очень важно для моего образования!

– Ну… Э-э… – ответила Эбби, запинаясь под взглядом миссис Ланг. Вдруг лицо последней вытянулось:

– Ох, Макс…

Эбби оглянулась – Хороший Песик Макс подошел к дому и теперь пялился на троих женщин, будто впервые их видел. К его морде прилипла окровавленная женская прокладка.

– Фу-у! – засмеялась Эбби и, схватив Макса за ошейник, потянула собаку к двери.

– Нет, Эбби! Он весь грязный! – воскликнула миссис Ланг, перехватывая ошейник. Воспользовавшись суматохой, Гретхен вырвалась из материнской хватки, бросилась к Пыльному Катышку, волоча за собой Эбби, и крикнула через плечо:

– Пока, мам!

– Гретхен!.. – крикнула миссис Ланг, подняв голову, но подруги уже были далеко.

– Держите своего пса подальше от моего двора – у меня есть духовушка! – заявил доктор Беннет пробегающим девушкам, оторвавшись от своих мусорных баков.

– Доброе утро, доктор Беннет! – помахала ему Гретхен, прежде чем обе бросились в Катышек, и Эбби нажала на газ.

– Почему ты вчера не позвонила? – спросила она.

– Я говорила с Энди! – ответила Гретхен, передавая подруге две монеты в 25 центов. Она вытащила из промежутка между сидений кока-колу лайт – Эбби всегда привозила ее для Гретхен.

Эбби это бесило. Вернувшись из летнего библейского лагеря, Гретхен только и говорила, что об Энди – своей великой курортной любви: Энди то, Энди се, он такой классный, такой мускулистый, и она обязательно поедет к нему во Флориду… К первой неделе июля Энди был совершенно забыт, и Эбби думала, что навсегда, но теперь он вернулся снова.

– Это хорошо, – сказала Эбби. Ей самой не понравилось, как кисло это прозвучало, поэтому она изобразила улыбку и наклонила голову вбок, будто внимательно слушала. Эбби никогда не видела Энди на фотографиях («Он считает, что фотографироваться – значит держаться за прошлое!» – вздыхала Гретхен) и не говорила с ним по телефону («Мы переписываемся – этот способ общения гораздо глубже, чем телефон!» – ворковала Гретхен), но прекрасно его себе представляла: Энди был хромым, горбатым, у него не было одной брови, и он носил брекеты. Может быть, даже внешний стоматологический намордник.

– Энди принимал ЛСД, и он говорит, что тот случай в ванной совершенно нормален. Это со многими бывает, так что судьба Сида Барретта мне не грозит!

– Я же тебе говорила – все хорошо! – улыбнулась Эбби, вцепившись в руль так, что стало больно пальцам. Порывшись в кассетах Эбби, Гретхен поставила их наикрутейший летний микс. На школьную парковку подруги въехали в облаке белой пыли, во всю глотку подпевая Бонни Тайлер и переживая вместе с ней «Полное Затмение в Сердце». Эбби припарковалась на свободном месте далеко в конце и дернула стояночный тормоз. Напротив них была спортивная площадка, а за ней – дом директора, где пять бродячих собак (на болотах жило много таких животных) гонялись друг за другом сквозь туман.

– Готова к любимой школе? – спросила Эбби. Гретхен поежилась и обернулась на заднее сиденье:

– У меня флэшбэки…

– Что?

– Меня кто-то постоянно трогает сзади за шею… Всю ночь не спала.

– Вау. Все-таки ты превратилась в Сида Барретта.

Гретхен вместо ответа показала ей средний палец и сказала:

– Пойдем в любимую школу.

По дороге в здание Эбби коснулась пальцами шеи Гретхен сзади. Та подскочила и сказала:

– Прекрати! Тебе понравится, если я так сделаю?