Изгнание из Эдема

После чашечки превосходного кофе хозяин, человек  весьма любезный и эрудированный, показал мне и даже  позволил подержать в руках несколько подлинных отщепов  и лезвий. Грубо говоря, в процессе производства лезвия откалывались от особой заготовки, словно щепки или  сколы. После отслоения очередного длинного отщепа в  руках мастера оставалась призмообразная заготовка, от которой  можно было отслоить еще много лезвий (см. рис. 2.1).  Само лезвие было уже не округлой или треугольной формы,  как прежние сколы, а имело вид длинного каменного  отщепа с параллельными, слегка изогнутыми кромками,  который можно было довести до нужной формы и получить  широкий диапазон орудий: ножи, шила, наконечники  и скребки. Потенциальные преимущества, обусловленные  различиями в обработке заготовки, оказались поистине  огромными. Во-первых, из одной заготовки можно было  сделать много орудий, а не одно-единственное. Это обеспечивало  невероятную экономию затрат труда, и к тому  же, если источников подходящего камня поблизости не  было, обработка и изготовление заготовки позволяла экономить  силы при транспортировке, ибо глыбы дробились  на удобные блоки. Во-вторых, из одной и той же заготовки  можно было изготовить самые разные орудия. Другими  словами, изобретатели плоских лезвий совершили настоящую  техническую революцию, развитие которой пошло  быстрыми темпами.

Полюбовавшись древними орудиями, я спросил профессора  Роу, что, по его мнению, явилось более значимым  концептуальным прорывом: дальнейшая доработка и использование  заготовок, из которых впоследствии делались  различные орудия, имевшие место в Среднем палеолите,  или же изобретение каменных пластин-лезвий в Верхнем  палеолите? Ответ специалиста был однозначным: более  значимым изобретением явилось раннее новшество эпохи  Среднего палеолита, поскольку использование готовых заготовок  представляло собой многоступенчатый процесс,  который требовал от его автора мысленно представлять  себе все его этапы. Любая ошибка при обработке — и весь  труд приходилось начинать сначала. В то же время изготовление  пластин-лезвий вместо отщепов, хотя оно и открывало новые, невиданные возможности, представляло,  по сути, всего лишь новый завершающий этап уже отлаженной  технологии. Другими словами, древние люди, начавшие  делать заготовки в эпоху Среднего палеолита, совершили  куда более значительный технический прорыв,  чем люди современного типа, чьи мастера начали производство  пластин-лезвий в Верхнем палеолите, то есть много  тысячелетий спустя[125].

Рис 2.1

Роберт Фоули развивает эту точку зрения, утверждая,  что возникновение технологии создания заготовок в Среднем  палеолите знаменовало собой появление Homo helmei  и эти орудия можно считать даже более надежными маркерами  расселения человека современного типа, чем пластины-лезвия эпохи Верхнего палеолита[126].

Чтобы объяснить для себя «концептуальный» парадокс  технической революции, связанной с появлением лезвий,  я попытался найти в современной жизни пример какого-нибудь  совсем простого технического новшества, которое  повлекло бы за собой лавинообразное появление всевозможных  полезных вещей, и мне сразу же вспомнились застежки-«липучки». При всем уважении к находчивости (и  прозорливости) их изобретателя нельзя не признать, что  сам принцип изобретения уже давно использовался в семенах  репейника, которые, вцепившись в овечью шерсть,  отправляются в дальние путешествия. И хотя изобретательская  оригинальность застежки-«липучки» вызывает  большие сомнения, многообразие возможностей ее применения  оказало поистине революционное влияние на  многие аспекты нашей повседневной жизни.

Неандертальцы отстали от времени. Могли ли они догнать его?

Итак, около 50 тысяч лет тому назад люди современного  типа с точки зрения применения каменных орудий находились  на том же этапе, что и неандертальцы. Такова одна  сторона аргумента. А как насчет эпохи от 28 до 40 тысяч  лет назад, когда неандертальцы, как известно, вступали в  контакт с людьми современного типа? Мы можем проверить  достоверность противоположных гипотез, предполагающих  одинаковое и неодинаковое развитие мозга, рассмотрев  вопрос о том, что могло бы произойти при общении  обеих групп друг с другом. Если неандертальцы,  обладавшие более крупным объемом мозга и бывшие ближайшими  родичами человека на древе эволюции, не сумели  сами выдвинуть продуктивную идею, они вполне могли  позаимствовать новые знания у пришельцев-мигрантов.  Если же неандертальцы действительно отличались крайней  тупостью и не обратили внимания на новые навыки,  значит, они так ничему и не научились. В таком случае  они сумели усвоить, а в некоторых местах даже развить  свои собственные варианты технологии производства орудий  Верхнего палеолита. Но такое усвоение, вполне понятно,  не могло протекать быстро.