Изгнание из Эдема

Робин Данбар и Лесли Эйэлло установили, что в этом  контексте наиболее доступным средством ухаживания в  социуме первоначально были язык, речь[31], хотя та же  речь служила и средством обмена информацией. Действительно,  большинство из нас тратят значительную часть  своего времени на общение в рамках социума. И все же  мне трудно согласиться с утверждением, что дар речи —  этот уникальный дар, которым наделены только мы, люди,  — использовался в первую очередь как средство ухаживания  и установления сексуальных контактов, нежели  средство повышения эффективности общения (на охоте,  при поисках пищи) и обучения наших отпрысков посредством  сообщения им практической информации. Из робких  собирателей, бродивших по просторам африканских  саванн, род человеческий превратился в одного из наиболее  грозных хищников, и произошло это задолго до того,  как предки людей современного типа покинули Африку.

Я предлагаю взглянуть на этот вопрос с другой точки  зрения. Мне кажется, что именно дар речи был тем уникальным  навыком, обладателями которого 2,5 млн. лет тому  назад стали родственные виды Homo и Paranthropus,  что и позволило им в самом тесном сотрудничестве друг с  другом выжить во время засушливых циклов плейстоценовой  ледниковой эпохи и тем самым обеспечить дальнейший  рост и развитие мозга. Согласно сформулированной  Болдуином теории коэволюции в результате «появления  новых навыков, предшествующих адаптационным физическим  изменениям», представители обоих видов должны  были обладать некой исходной формой языка. Трудно  возразить что-либо конкретное против того, что этот символический  кодифицированный язык, а также его сложный  синтаксис и те возможности для широкого общения,  которые он открывал, способствовали быстрому развитию  сообразительности и интеллекта. Проще говоря, вполне  вероятно, что еще более 2,5 млн. лет назад мы обладали  способностью общаться при помощи неких знаков, что  это способствовало увеличению объема нашего мозга и  что наш мозг рост и развивался до некоего порогового  уровня, пока мы, совсем как малыш Слоненок из сказки  Киплинга, у которого нос превратился в хобот, внезапно  не обнаружили, что можем разговаривать друг с другом.

Образное мышление и язык: действительно ли они присущи только человеку?

Нет никаких сомнений, что общение между особями в той  или иной форме возникло у животных в глубокой древности.  Наиболее сложной и развитой формой общения у животных,  бесспорно, являются вокативные, или голосовые,  сигналы, необходимость издавать которые обусловила ряд  физических изменений в организме человека. Вокативная  речь имеет массу преимуществ по сравнению с простейшим  языком жестов, не говоря уже о способности обмениваться  сложными и даже отвлеченными идеями. Так, благодаря  речи мы можем общаться в абсолютной темноте,  пробираясь сквозь чащу леса и не видя человека, с которым  говорим. Переходя на другой язык, нам гораздо проще  скрыть свои истинные намерения, солгать и даже обвести  вокруг пальца незнакомых людей. Дети начинают  говорить заведомую ложь примерно в возрасте четырех  лет. Некоторые ученые полагают, что склонность мужчин  шутить в обществе женщин, заставляя последних то и дело  смеяться, тоже могла быть в древности элементом сексуального  отбора. Впрочем, язык, как и все прочие составляющие  культуры, как бы заново создается и внутренне  возрождается в сознании каждого ребенка, еще только  учащегося говорить.

Мы, современные люди, по праву отделяем себя от всех  прочих видов наших ближайших сородичей в животном  мире — приматов, живущих сегодня на Земле. К сожалению,  мы никак не можем отказаться от сравнений качественного  характера. Подобно тому, как мы склонны подчеркивать  религиозные и этнические различия у представителей  своего собственного вида, мы пытаемся выделить  и сформулировать те факторы, которые отличают нас от  приматов, чтобы определить рамки понятий «мы/не мы».  Крайним выражением подобных претензий на исключительность  и различия между современными расами можно  считать термин унтерменш (нем. букв. «недочеловек» или  «человек низшей расы»), использовавшийся нацистами  применительно к народам, которые они подвергали преследованиям  и истреблению.

Мы убедили себя в том, что обладаем неисчислимыми  интеллектуальными и манипулятивными навыками, которые,  словно частокол, отделяют нас от всех прочих представителей  животного мира. Всякий, кто пытается заглянуть  сквозь этот частокол, неизбежно навлекает на себя  упреки в «антропоморфизме». Тем не менее примерно с  начала XX в. наш ближайший сородич в животном царстве,  шимпанзе, привлекает к себе все более пристальное  внимание исследователей, что позволяет извлекать из этого  частокола предрассудков колышек за колышком. Однако  устаревшие мифы об уникальности навыков человека  отмирают с большой неохотой.