Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

С трудом добывается такое знание. Религиозный опыт, рожденный в глубоких колодцах души, нелегко познается в ее проявлениях, но легко прячется за завесой бегущих времен. Как узнаем мы чувства далеких от нас предков, когда плохо понимаем свои собственные? Как постигнем мы религиозный опыт давно минувшей эпохи, когда о нем лишь невнятно говорят показания чуждых ему людей, намеки языка и бледные отражения древнего культа в быту народа, в его речениях и сказаниях?

Не надо забывать и того, что не чувства и мысли людей толпы, но лишь чувства и мысли избранных могли бы открыть истинный смысл современных им религиозных воззрений. Народной верой руководят немногие водители; за ними, по мере сил, следуют более слабые души, подражая им и умудряясь, но не достигая ни ясности их видения, ни очевидности их разумения. Не те, которые идут по проторенной дороге, дают духовное мерило народной веры, но те, которые пролагают пути. О древней религии индусов мы вправе судить по религиозной поэзии Вед, об иранской вере - по гимнам Авесты. Где же те пророки, те поэты, которые могли бы раскрыть перед нами подлинную суть нашей языческой веры? Мы не знаем их... И не потому ли верования наших предков так долго казались нам лишь наивным заблуждением дикарей? Имена языческих богов ничего не говорили нашему сердцу, наша мысль равнодушно блуждала среди обрывков народных суеверий, мимоходом рассказанных летописцем, и осуждала их, как ненужный сор, замутивший когда-то чистоту христианского вероучения. Между тем если исследовать древнерусские верования с сочувствующим вниманием, если воспользоваться новыми способами их научного познания и сопоставить их с воззрениями других народов, то в них откроется и глубокое чувство и работа пытливого ума.

Первое знание о живых силах языческой веры дают нам те свойства религиозного опыта, которые не зависят от своеобразия переживающего его народа. Так, в самом существе каждого акта веры дана очевидность Божия бытия, очевидность высшей и совершенной жизни, таинственно воздействующей на нашу земную жизнь. Это откровение, делающее человека человеком, может быть первоначально растворено в чувстве безотчетном, не постигаемом мыслью; лишь долгим созерцанием и размышлением выращивали народы из этого глубокого опыта души более или менее отчетливые представления о сущности божественного начала и об отношении его к созданным им мирам.

В общении с Божеством душа человека необходимо должна была узреть его единство: так единственно, необычайно, так отлично от многих, бесконечно разнообразных земных чувств, так всеобъемлюще победно и так неисчерпаемо переживалось откровение Тайны. Много в жизни таинственного, но Божественная Тайна одна. И так чудесно, так благостно чувство этой Тайны, что душа не может не увидеть в ней благую силу, благого Бога.

Самые первобытные народы молятся единому доброму Богу - факт, часто изумлявший христианских миссионеров и исследователей жизни дикарей[248].

Правда, восприятие божьего единства не мешало язычникам поклоняться многим богам. Но это умножение числа богов было как бы раздроблением единой божественной силы. Исконное чувство единой Тайны помогало узнавать божественное начало в отдельных явлениях природы и тут же объединяло многих природных богов верою в единого высокого Бога, их отца-создателя и владыку над всеми ними.

В незапамятные времена славяне могли получить такие верования от своих предков - праарийцев. Явились ли племена этого древнего народа из Азии, как думали раньше, или они искони сидели в Европе, как думают многие теперь[249], или же то были люди арктических стран, гонимые оледенением своей родины и вливавшиеся в туземные племена Европы[250], - важно то, что у них уже был религиозный опыт, который они и передавали своим потомкам: славянским и другим племенам.

На основании сравнительного изучения арийских языков можно уже сделать вывод, что мысль этих древних людей вырастила из первоначального религиозного чувства идею божьего единства и божьей благости и дала своему богу имя «Дьеус» (Djeus). Это был бог света, сияющий за пределами видимых небес, отец богов и людей, податель жизни, чистый святой источник благих даров - огня и влаги, блюститель права и порядка на земле[251].