Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Конечно, нелегко представить теперь, как понимали существо огня и воды наши славяне. Во всяком случае, жизнетворная сила была присуща священному «живому огню» и священной «живой воде». За пределами неба огонь и вода претворялись в мед, напиток бессмертия; их чудные свойства могли передаваться земным огням и водам. «Мертвая вода» целила раны, «живая вода» возвращала жизнь. Так как огонь и влага получали свою силу от взаимодействия в своей встрече, то святой и целебной почиталась на земле такая вода, которой коснулся огонь: Перунов ключ или колодезь, вода с опущенной в нее громовой стрелкой, вода, заигравшая от положенных в нее горячих угольков, кипучее молоко кобылицы, на заре упавшая роса, дождь из молниеносной тучи.

Как носители не только материальной жизни природы, но и жизни душевно-духовной, священный огонь и священная вода - проводники божественных сил в земной мир - давали ему, вместе со светом, теплом и влагой основы мудрого, благого, прекрасного и бессмертного бытия. В них жила правда этого мира; язычник постигал в них подлинную, неискаженную жизнь, которая направляла душу человека и других тварей земли. Правда на земле, т. е. правое дело, имеет естество огня, огненным, искренним должно быть ее выражение: русский язык называет искренностью правдивое проявление душевного движения, искренним - человека, чья речь и чьи поступки дают образ подлинной сущности и подлинной жизни его души. «Правда не втонет у воде и не сгорит у вогне», - говорит русская пословица[296]: правда сама есть огонь палящий и неиссякаемый родник подлинной жизни. Как образы правды, огонь и вода чисты, святы и целительны для души и тела. «Святой огонешек, дайся нам», - так обращались к огню на Руси, зажигая лучину. Символ чистоты душевной, огонь не терпит ничего нечистого, при нем нельзя вести нескромные речи. «Рассказав бы, да печь у хати», - говорят в Малой России[297]. Среди заклинаний, живых доныне у русского народа, находим такое обращение к воде: «Матушка, святая водица, родная сестрица! Бежишь ты по пенькам, по колодам, по лузям, по болотам и бежишь чисто, непорочно; сними с раба божьего всякие болезни и скорби»[298]. Вода и огонь делают человека достойным предстоять богам и говорить с ними: «Иду я, раб божий, в чистое поле, становлюсь на восток красного солнца, умываюсь росою или ключевою водою»[299] - это обычное начало древнего заклятия.

Как носители правды, огонь и влага поддерживали и на земле право и порядок. Перун, бог молнии и податель дождя, был блюстителем клятв и правовых решений; за справедливым порядком наблюдал и Волос[300], солнечное божество, в более глубокой древности, вероятно, еще теснее связанное со стихией огня. Некоторые судебные обычаи славян, как и других арийцев, исходят из убеждения, что огонь и влага - мудрые судьи дел человека: на «Божьем суде» раскаленное железо или кипящая вода устанавливали правоту или виновность подсудимых[301].

Правое дело есть мудрое дело: оно предполагает ведение самого подлинного в мире; а таким ведением дается дар предвидения. Поэтому, по разумению наших предков, огонь и влага полны вещею силой. Человек может узнавать будущее, гадая на огне и воде, может и сам получить от них дар вещего знания. Такою же мудростью могут быть одарены звери и птицы: олень, лебедь - носители света, а также цветы, т. е. светы - воплощение огня[302]. Везде в природе разлита божественная сила, она живет и в плеске вод, и в шелесте листьев, и в птичьем грае, и в предвесенних вздохах земли. Древний славянин всегда чувствует близость носителей этой святой силы, и трепетное общение с ними дает ему уверенность в том, что они участвуют в земных заботах и делах человека.

Как бы в ответ на неустанное попечение богов, люди считали себя призванными принимать и на себя их дела, вступать в единение с ними. Эта мысль одушевляла культ и обряды священного года.

Природа, по разумению язычника, живет в согласии с жизнью божества: она угасает в осенние дни вместе с меркнущим огнем неба, застывает зимой вместе с оледенением влаги, жар весны, растопляющий снега, возвращает земле утраченную силу, а в летние дни все живое, наполняясь огнем солнечных лучей и дождевою водою, достигает полного расцвета. Жизнь земли, как бы на время покидаемой богами, потом вновь принимающей их благодатные дары, определяет праздники годового круга. Воспроизводя таинственные действа природы, эти праздники образуют ступени, по которым и человек восходит к божеству, ведомый солнцем[303], царственным властителем священного года, т. е. огнем, обновленным в день зимнего солнцеворота оживляющей силой воды. Отзвук этой зимней тайны сохранился в словах малорусской колядки: «Божья Мать сына родила, в море скупала» - и в подблюдных песнях, сопровождающих святочные игры, где речь идет о золоте или золотом кольце, символе солнца, скрытом в воде или снеге[304].