Изгнанник

Змея почувствовала эту приятную перемену, но это было, пожалуй, единственным, что ей удалось почувствовать. Она не знала ни удовольствий, ни неудобств, ни стремления к цели, ни страха. Она лишь узнавалаэти чувства, как бы пробуя их на вкус, — они были свойственны ее сопротивляющейся добыче, тем горам теплого мяса, которые после ее укуса с грохотом падали на землю. А вот самой змее эти чувства знакомы не были.

И от этого души ее обретали невиданную силу, а намерения существовали, так сказать, в чистом виде, не замутненные никакими эмоциями. Торак никогда бы не поверил, что в таком хрупком теле скрывается такая невероятная мощь. Его собственные души сейчас под воздействием яда были очень слабы; и он, разумеется, не смог бы заставить змею свернуть с намеченного пути, отказаться от поставленной цели. Он мог лишь дрожать внутри того крошечного холодного кусочка разума, который находился в его блуждающей душе, пока змея стремительно пересекала озеро, смертоносная, как выпущенная из лука стрела.

Находясь в теле змеи, Торак ощущал прикосновение водорослей и холод подводных течений; чувствовал, как темная озерная вода протекает сквозь кольца змеиного тела; ее лишенными век глазами заметил быстрое мелькание блестящих рыб. Потом змея снова оказалась на жаркой суше, ощущая раздвоенным языком густой запах сосен. Песок под ее телом был крупный, грубый, и ее чешуйки шуршали, когда касались его. Подняв свою треугольную голову, она попробовала языком запах ворона, что упорно кружил над нею.

Крики этой птицы заглушал раскалившийся за день воздух, но потом они вдруг стали пронзительно громкими, и ворон с глухим стуком приземлился прямо рядом со змеей, и она тут же метнулась в какую-то дыру, готовясь нанести врагу смертельный удар.

Торак услышал, точнее, почувствовал, как ворон вприпрыжку подскочил к норке, где спряталась змея. Он тоже чуял змею, но достать ее не мог и от огорчения долбанул клювом корень того дерева, под которым притаилась змея, а потом полетел прочь. Тораку показалось, что вся земля содрогнулась, когда ворон с шумом взлетел, хлопая могучими крыльями.

Когда угроза миновала, змея выползла из норки, скользнула по заросшему мхом бревну на склоне холма и исчезла в зарослях папоротников, которые, как показалось Тораку, были выше иных деревьев. И наконец, змея — а вместе с нею и Торак — уловила запах спящего мужчины, а чуть дальше — сладкий запах женщины.

Души Торака рвались на свободу, он чувствовал, что должен помешать змее совершить то, ради чего она сюда явилась, но был бессилен, а проклятая тварь продолжала неумолимо ползти вперед. Вот она скользнула под какой-то большой лист, осторожно переползла через камень-валун, и Торак вместе с нею ощутил волны тепла, исходившие от спящего тела.

Кусай, кусай!Голос Повелительницы Змей то вплетался в его мысли, то исчезал.

И снова та крошечная часть его сознания, по-прежнему принадлежавшая ему самому, попыталась оказать сопротивление, попыталась отвратить ужасного убийцу от намеченной цели, но, увы, он ничего не мог поделать.

Кусай, кусай!

Змея обвила обнаженную ступню, скользнула по бледной лодыжке, затем по мягким штанам из лосиной шкуры, затем по грубоватой безрукавке, сплетенной из волокон осоки, к пучку вороновых перьев, слегка приподнимавшихся во сне в такт дыханию спящей девушки. Змеиная голова испуганно дернулась, сторонясь зигзага молнии на запястье, но выше этих меток раздвоенный язык ощутил незащищенную плоть…

« Нет! — беззвучно крикнул Торак внутри холодной змеиной души. — Нет! Это же Ренн!»

Змея широко разинула пасть… ее ядовитые клыки выползли из мешочков в верхней челюсти и наполнились ядом, готовясь излить его в тело жертвы…

Кусай, кусай!

И Торак очнулся.

Над ним кружили облака, и голова у него тоже кружилась, но вскоре он вновь стал слышать звуки весенней природы и увидел, что рядом с ним неподвижно сидит Повелительница Змей с совершенно белым, как кость, лицом. Гадюки исчезли.

— Ну что, дело сделано? — спросила она.

Он кивнул.

Сешру с облегчением вздохнула, встала, повернулась к нему спиной и стала смотреть куда-то вдаль, за озеро. Потом снова повернулась к Тораку, но он мог бы поклясться, что в данный момент она его не видит. Она смотрела как бы сквозь него, словно пытаясь разглядеть у него внутри только ту силу, которую он мог бы ей дать.

— До сих пор, — сказала она, — никто, даже я, не мог толком понять, каково могущество обладающих блуждающей душой. — Она опустилась возле Торака на колени, и ее длинные волосы скользнули по его обнаженной груди — так низко она склонила к нему свое лицо. — Подумать только, ЧТО я могла бы совершить с помощью такой силы! Я могла бы узнать любые, самые мрачные, самые сокровенные тайны! Я любого могла бы подчинить собственной воле!

Торак зажмурился. Но от этого головокружение только усилилось. Он попытался сесть и почувствовал, что руки и ноги уже начинают понемногу его слушаться, но он все еще слаб, как новорожденный птенец.