Изгнанник

Мачеха обошла вокруг табуретки, пристально рассматривая пасынка. Уже целых три дня, стоило Максиму Торнвальду, Сашиному отцу, отправиться на работу в университет, она неуловимо легким и опасным движением отправляла в шею Саши микроиглу с ядом: на несколько минут он, наполовину парализованный, терял возможность шевелиться и сопротивляться, а мачеха накидывала ему на шею петлю и пристраивала его на табурете так, что он едва мог устоять на неверном сиденье, которое так и норовило выскользнуть из-под ног. Вчера вечером Саша прочел в Федеральной сети, что яд викоина полностью распадается в организме и никак не выявляется при анализе. Доказательств не было и не будет.

– Отчего же. Поверит, – усмехнулась мачеха. – Типичное подростковое самоубийство. Ты обожал мать и так и не сумел смириться с ее смертью и скорой женитьбой отца. Максим это переживет, уверяю тебя. Скоро у него будут новые сыновья, и он их уже любит.

– Сука, – всхлипнул Саша. – Тварь проклятая.

Мачеха задумчиво смотрела на него, медленно наматывая на палец тугой рыжий локон. Солнечные лучи путались и искрились в волосах – и это было красиво. Смертельно красиво.

– Не ругайся, – промолвила она. – Это очень невежливо. Хотя мертвецу должно быть все равно.

– Лихорадка, как есть, – заявил Авиль. В монастыре он по праву считался первым знатоком всех болезней и способов их лечения. – Уж чего-чего, а лихорадку я на своем веку повидал, знаю, что это такое. Настойка змееполоха первое средство. А над кроватью надо повесить лягушачью пясть.

Отец Гнасий сильно сомневался в том, что лягушачья пясть помогает при лихорадке, но решил не спорить со специалистом.

– Известно, что лягушачий пот обладает особым запахом, вдыхание которого способно облегчить страдания больного лихорадкой, – снизошел до объяснения Авиль, видя, что его собеседник колеблется. – Напрасно вы относитесь к лягушкам с предубеждением, отец Гнасий. Это замечательное создание сотворено Заступником на благо людям, и не вина лягушки в том, что ее используют ведьмы для своих снадобий.

– Да ничего я не имею против лягушек, – отмахнулся отец Гнасий. Если Авиль принимался рассуждать на лекарские темы, то его было не остановить. – Небесное создание мучится и страдает, и я повешу тут всех лягушек, какие есть, лишь бы только он выздоровел.

Мальчик отравился монастырской едой, и серебристая пластина принесла ему лишь временное облегчение. Из трапезной потерявшего сознание ребенка перенесли в келью, где, терзаемый жаром, он до сих пор лежал, не приходя в себя. Пластина, которую отец Гнасий сейчас держал в руках, ничем не помогала. Видимо, ей умел пользоваться только владелец.

– Вещицу эту, кстати, надо изучить, – палец Авиля пронзил воздух в направлении пластины. – Следует разобраться в ее сути и понять, кто создал ее: Заступник или Змеедушец.

От подобного предположения отец Гнасий чуть дара речи не потерял.

– В лекарском деле вы, дорогой Авиль, конечно, великий мастер, а вот во всем остальном ваши познания оставляют желать лучшего, – сказал он, едва удерживаясь от того, чтобы дать волю рукам и треснуть Авиля по голове. – Сами-то подумайте. Как может посланник Змеедушца появиться с неба?

– И Змеедушец цитирует Святое Писание, если ему это выгодно, – парировал Авиль. – И это вам следует подумать, почему якобы небесный посланник пал жертвой болезни, едва ступив под эти священные своды. Не следует ли инквизиции разобраться в этом?

– Я уже отправил письма о Сиреневом знамении государю, патриарху и в священный трибунал, – с достоинством произнес отец Гнасий. Никому не следует думать, что он что-то скрывает или чего-то боится. – И если инквизиция сочтет нужным расследовать этот случай, то обязательно приедет сюда. Заодно и вы с ними побеседуете о полезных свойствах ваших любимых лягушек.