Изгнанник

– Ответь, женщина, – сурово произнес Шани, – было это с тобой как во сне или как наяву?

Академиты обернулись на голос и радостно заулыбались: они искренне любили своего наставника за ум, доброту, широкие познания и некоторую снисходительность к обычным проделкам юности. Ведьма выпучила глаза и замогильным шепотом произнесла:

– Истинно как наяву, ваша милость! Истинно!

Шани усмехнулся и выразительно произнес:

– По Допросному кодексу инквизиции, в случаях сношений с демонами первым делом следует проверить ведьму на предмет виргинального состояния. Проверяли?

Академиты смущенно пожали плечами. Староста курса Ванош принялся шуршать листками приписных свидетельств, и вдруг на его щеках вспыхнул стыдливый румянец.

– Невинна, – произнес он и едва не выронил листки. Только что шептавшиеся академиты умолкли и стыдливо опустили головы: надо же, проворонили такую важную вещь… Шани обвел их взглядом и сказал:

– Дети мои, ну сами-то подумайте. Разрывов внутренних органов нет. Старая дева. Фантазии взыграли не на шутку, только и всего. И средство от них одно – срочно замуж. Всю одержимость как рукой снимет.

На растерянных и несчастных академитов было жалко смотреть. Михась, который пришел пешком на обучение из загорского захолустья, здоровущий и лобастый упрямец, похожий на бычка, не пожелал сдаваться и произнес:

– А в посланиях Филикта сказано, что одержимость уже есть ересь, ибо Заступник не отдаст истинно верующего на откуп злу. Тут богохульством пахнет.

– Тут пахнет тем, что кое-кто в бане две седмицы не был, – парировал Шани: Михась действительно не слишком любил водные процедуры и сразу же надулся, став еще больше похожим на крупнолобого упрямого теленка. – Ваша задача – искренне служить Заступнику и выявлять ересь и богохульство. Но ваше рвение не должно застить вам глаза и превращать в слепцов, которые не видят, что идут в яму. И так уже разговорчики разные ходят…

– А мы этим разговорщикам язычки-то поотрезаем! – звонко воскликнул Хельгин и радостно улыбнулся. Шани улыбнулся в ответ и дружеским жестом приобнял его за плечи.

– Ты на ком жениться-то будешь, если всем языки поотрезаешь? – спросил он. Академиты дружно расхохотались, а Хельгин подарил Шани сердитый зеленый взгляд из-под пушистых темных ресниц. – Ладно я, уже погиб для семейной жизни, ну а вы-то…

Академиты некоторое время с восторгом рассматривали аметистовый перстень на правой руке наставника, а затем Михась радостно воскликнул:

– Ура! Декану Торну тройное ура! – И допросная потонула в радостных возгласах.

Даже ведьма заулыбалась, поняв, что ничего дурного с нею не сделают. Шани смущенно кивнул своим мыслям и велел академитам отправляться в аудиторию на лекцию, – а перед этим поблагодарить многоуважаемую девицу Керр, добровольную помощницу сыскного отдела, которая столь талантливо изображала одержимую. Академиты разочарованно вздохнули – опять тренировка, опять ненастоящая еретичка – и подались из допросного зала. Хельгин задержался, помогая Шани освобождать мнимую ведьму от оков, а потом, когда девица Керр поклонилась и убежала приводить себя в порядок, негромко промолвил:

– Наставник, я так рада, что вы вернулись.

– Рад, – поправил Шани. – Ты рад.

Хельгин – точнее сказать, Хельга – кивнул. О том, что стройный темноволосый паренек на самом деле – очень миловидная девушка, Шани догадался сразу же, увидев новый инквизиционный набор. То, что обманщицу до сих пор не разоблачили, было для него загадкой, достойной всяческого удивления. А тогда, три года назад, он оставил ложного сына запольского купца после занятий и в самых просторечных выражениях приказал снимать штаны, укладываться на лавку и принимать порку за нечаянно надорванную страницу учебника. Хельгин разрыдался и пал в ноги, обещая сделать все что угодно, когда угодно и каким угодно образом, лишь бы его тайна не была открыта. Шани подумал, прикинул возможные последствия лично для себя и согласился.

– А вы нас не бросите? – спросила Хельга, выходя следом за Шани из допросной и направляясь к лестнице, ведущей к лекционным залам. – Теперь же вы декан, и все такое…

– Не брошу, – заверил ее Шани. – Ваш курс доведу до выпуска, а там видно будет. А у тебя все те же планы?

Хельга пришла в инквизицию по одной-единственной причине: желая отомстить владетельному сеньору родного поселка, который лишил ее матери – несчастная женщина повесилась, не вынеся постоянных домогательств сластолюбца. Обвинение в ереси было для Хельги единственным способом расквитаться. Когда она рассказала об этом Шани, то он решил, что здесь есть определенный смысл. Права дворянства в Аальхарне доходили до немыслимых пределов, и, по большому счету, золотое сословие считалось только с государем и инквизиционным трибуналом – все прочие для благородных господ значили много меньше плевка в дорожной пыли.