Изгнанник из Спарты

- Тогда что же тебе нужно, во имя черного Аида? - воскликнула Феорис. Аристон улыбнулся.

- Можешь назвать это любовью, - сказал он. - Мне нужно то, что не выставляется на продажу. Любовь нельзя купить или подделать. Она бесценна... если ее удается найти. Да, если когда-нибудь удается.

Девушка продолжала смотреть на него испытующим взором.

- Милый, ты что, хочешь сказать, тебя никто никогда не любил?

Он покачал головой:

- Любили. Однажды.

- А что с ней стряслось?

- Она умерла. Хотя нет... Ее убили.

- Из-за... тебя?

- Из-за меня.

- Расскажи мне.

- Нет, - отрезал Аристон.

- О! - прошептала Феорис. - И с тех пор ты все время ищешь...

- Нет. С тех пор я никого и ничего не ищу. Кроме разве что паромщика и Черной Реки. Я спускался к ней однажды... туда, в Тартар. Но за мной пришел мой отец и привел обратно. Я помню, как она стояла на коленях между Аидом и Персефоной и плакала, простирая ко мне руки. Но во мне слишком много жизненной силы. Я не смог умереть. Хотел, но не смог.

- Милый, тебе никогда не говорили, что ты немножко сумасшедший?

Аристон ласково улыбнулся:

- Только немножко, Феорис?

- Да нет. Ты безумнее самых безумных мечтателей. Но это безумие какое-то... милое. Мне нравится. И ты мне нравишься. Сделай мне одолжение, калон...

- Какое? - спросил Аристон.

- Ложись со мной. Я буду любить тебя так, словно только что познала любовь. Словно мы ее с тобой сами выдумали. Как... как твоя невеста. Робко, застенчиво, нежно и... ласково.

- Нет, - сказал Аристон. - Мне очень жаль.

- Тебе очень жаль?! Скажи, калон, сколько ты мне заплатишь за то, что НЕ сделаешь этого?

- Сколько хочешь. Пятьдесят драхм. Мину. Две.

- Две мины! Хорошо. Покажи.

Аристон вынул из кошелька две тяжелые серебряные монеты. В каждой было сто драхм. Он протянул деньги девушке.

Но Феорис неожиданно помотала головой:

- Нет! Оставь их себе! Засунь их себе в задницу! Хотя нет... ты... соверши на них жертвоприношение... в память о ней. На высоком алтаре перед Парфеноном. Чтобы боги сжалились над ее тенью и душой. Сделай это от моего имени. Хорошо, калон?

Аристон вдруг увидел, что она плачет.

- Феорис! - позвал он.

- Теперь ты можешь говорить, что нас было двое... Тех, кто тебя любил. Потому что я тоже люблю. Это ужасно. Наверно, я умру. Когда занимаешься таким ремеслом, не можешь себе позволить влюбляться. Но я... я влюбилась! Это танталовы муки, сизифов труд... Вот на что это похоже. Скажи... она была... девственницей, да?

- Да, - кивнул Аристон. - Она была посвящена Артемиде.

- Уходи! - воскликнула Феорис. - Отправляйся домой, калон!

- Но, Феорис...

- Этот здоровый бык сам найдет обратную дорогу. А я не вынесу... Не могу я смотреть на тебя и умирать от желания. Но что я в состоянии тебе предложить? Себя, такую потасканную, грязную? Афродита свидетельница, у меня была целая сотня мужчин. Нет, даже больше. Но сейчас я... я хочу...

- Что, Феорис?

- Хочу снова стать чистой. Невинной. Стать твоей. Твоей первой девушкой. А ты чтобы стал моим первым мужчиной. И последним. Навеки. Поэтому убирайся отсюда, калон! Иди! И больше не возвращайся!

- Феорис... - начал Аристон.

Но тут они услышали крики Таргелии. Аристон с Феорис переглянулись и одновременно повернули головы к двери. В комнату ворвалась Таргелия. Она была голая и везде: на ее плечах, груди, животе и бедрах - виднелись кровоточащие раны. На горле и плече были следы от укусов. Один глаз у нее распух и покраснел.

- Спасите меня! - кричала она. - Он... он сошел с ума!

Аристон схватил ее за руку и спрятал у себя за спиной как раз в тот момент, когда в дверь ворвался Орхомен с ножом. Он скалился от неистовой, демонической радости. Глаза его дико сверкали. Могучее тело сотрясалось от беззвучного смеха.

- Где она? - проревел он. - Дай мне до нее добраться, мальчишка! Я разрежу ее на мелкие кусочки и съем сырой. Это самая вкусная козочка, которую я...

Аристон не колебался ни секунды. Он взмахнул рукой и ударил Орхомена по лицу. В маленькой комнате пощечина прозвучала очень громко.

Орхомен затряс головой, словно бык, готовый ринуться в бой. Но потом его глаза прояснели. Он посмотрел на Аристона, на девушек, на нож в своей руке... Орхомен разжал сильные пальцы и выронил нож.

- Я выпил слишком много вина, - пробормотал он. - Хотя нет... Дело не в этом. Я пытался убежать с приисков. Они... они били меня по голове палицей. И с тех пор...

- Нет, это тоже ни при чем, - сказал Аристон.

- Наверно. Наверно, виновата жара. Вредные испарения. Темнота. Сильная боль. А может, дело во мне. Что-то во мне надломилось. Я... я убил там мальчика. Сначала обладал им, а потом убил. Сам не знаю почему. Тала больше нет. Ты убил его, ты, смазливый ублюдок-отцеубийца! Никто не может мне объяснить...

- Что? - спросил Аристон.

- Объяснить про зло, - сказал Орхомен.

- Пойдем, Орхомен, - вздохнул Аристон. - Пойдем домой. Тебе надо прилечь, отдохнуть.

- Нет, - заплетающимся языком возразил Орхомен. - Я должен извиниться. Извиниться перед этой маленькой дриадой. Перед этой лесной нимфой. Я ее обидел. Жестоко обидел. Мне очень жаль. И я хочу ей это доказать. Таргелия!