Изгнанник (L'Exilé)

Гийом провел в ней несколько самых трудных часов своей жизни. На смену ошеломлению от того, что с ним обошлись настолько бесцеремонно и с таким презрением к правам человека, пришла бурлящая ярость, от которой у него сразу пропало желание спать. И гнев не оставлял его до глубокой ночи. К нему постепенно примешивалось смутное чувство тревоги: упрямство почти безумной женщины в сочетании со скудоумием функционера, желающего выслужиться, могут поставить под угрозу все то, что он создавал всю жизнь, и, возможно, даже привести к его смерти. В какое-то мгновение в тягостной тишине камеры Гийом впал в отчаяние, поверил, что удача отвернулась от него, что теплый и прочный мир вокруг него рухнул. «Должно быть, я старею, — подумал он. — Если я не смогу больше никому верить и перестану доверять самому себе, это значит, что моя броня уже не такая прочная и я стал уязвимым».

Но хуже всего была, пожалуй, ненависть, горькая, отвратительная, отравляющая ему душу, по отношению к женщине, виновной в его падении. Она прилепилась, словно раковая опухоль, к внутренностям его дома, с невиданной настойчивостью продолжая разрушать все вокруг и удовлетворяя свою потребность в мести. Если он выйдет отсюда, пусть Лорна более не ждет от него подарков: он вырвет ее из дома «Тринадцать ветров». Даже силой, если потребуется! Больше никакой жалости, никаких отсрочек! У нее будет кров, будут средства для жизни, но впредь ноги мисс Лорны Тримейн не будет в его поместье. Даже если дело кончится огромным скандалом!

Тремэн предавался этим размышлениям, когда перед жандармерией вдруг послышался шум, напоминающий морской прилив. До него смутно доносились голоса, а потом раздался грохот отпираемых замков и отодвигаемых засовов. Дверь неожиданно распахнулась. На пороге появился растерянный жандарм:

— Выходите быстрее! Иначе они все тут разнесут.

И в самом деле, в той комнате, где накануне с ним беседовал капрал Пелуз, командиру отделения жандармов приходилось справляться с небольшой взволнованной толпой. В передних рядах Гийом увидел Анн-Мари Леусуа, Пьера Анбрюна, Артура, Адама, Потантена и Дагэ. За ними стояли только друзья: семьи Кантен и Калас, нотариус Лебарон, еще несколько знакомых и кюре Жан Бидо. Все говорили одновременно, не позволяя несчастному капралу вставить ни слова.

Произошло следующее: возвращаясь домой после рыбалки, Андре Калас увидел, как один из жандармов отвязывает от кольца, вбитого возле входа в жандармерию, коня и собирается вести его в конюшню. Рыбак мгновенно узнал Сахиба, чья черная масть была отлично известна в этих краях. Разумеется, он задал несколько вопросов, на которые жандарм ответил так, что у Каласа волосы встали дыбом от возмущения. Оказывается, командир отделения жандармов только что арестовал Гийома Тремэна.

Как и их капрал, все жандармы были приезжими, поэтому Калас не стал с ним разговаривать. Он бегом вернулся домой, предупредил отца, а тот сообщил о случившемся всем остальным. Общая мысль была такова: «Если позволить этим чужакам сажать людей под замок, когда им вздумается, мы все окажемся заложниками их капризов. Они к тому же не отличаются большим умом…» Поэтому решили первым делом обратиться к мадемуазель Леусуа, по общему признанию, самой умной женщине в этих местах. Тем более ее с Тремэнами связывали особые отношения.

Когда они подошли к жандармерии, то там встретили кавалерийский отряд из «Тринадцати ветров». Встревоженные отсутствием отца, Артур и Адам с легкостью добились правды от своего наставника, рассказали обо всем Потантену, который решил, что необходимо ехать за Гийомом. К ним присоединились Дагэ и Джереми Брент. Все сошлись в одном: нужно идти вызволять Гийома оттуда, куда его отправило «разоблачение» англичанки. Чтобы придать «делегации» еще больший вес, Потантен решил привести аббата Бидо, святого человека, который мог бы выступить в защиту нравственности Гийома. Правда, кюре не был в курсе того, что происходит в доме «Тринадцать ветров». Но ему очень нравился Гийом, чью храбрость и прямоту он успел оценить, хотя христианином тот был отнюдь не прилежным.

Пелуза подняли с постели протестующими криками, но он все же попытался защитить свою точку зрения.

— Но эта дама пришла с жалобой. Она требует своего ребенка, и пока она его не найдет…

— Гийом останется под замком? — воскликнул Луи Кантен. — Э, так он вообще не выйдет на волю!

— Тем более что ребенка никто никогда и нигде не найдет, — добавил Потантен.

— Потому что он никогда не существовал! — устало объяснил Пьер Анбрюн. — Разве только в воображении мисс Тримейн. А у нее больное воображение, потому что ум этой женщины поврежден. Она хочет любой ценой стать хозяйкой «Тринадцати ветров».