Изгнанник (L'Exilé)

Она приняла Гийома с еще большим энтузиазмом, потому что гости вокруг нее вовсе не толпились. Правда, госпожа Талейран не слишком от этого страдала. Пока ею восхищались и оставляли за ней прерогативы ее ранга, она была довольна. Но Тремэн, которого ей представили, имел счастье ей понравиться. Она задержала его подле себя, а Кроуферд отправился к своей жене. Хозяйка дома долго говорила с Тремэном о Порто-Ново и обо всем Коромандельском береге, который она хорошо знала. В голосе Катрин де Талейран даже звучала ностальгия, которая завоевала симпатию ее собеседника. Гийом подумал, что общество, должно быть, несправедливо к этой апатичной и грациозной женщине, определенно доброй. Тремэн, разумеется, воспользовался случаем поговорить о шотландце, который был частью ее воспоминаний.

— Он человек щедрый и любезный, но утомительный. Ему не сидится на месте даже теперь, когда он начинает стареть. Мне не доводилось видеть столько жизненной энергии в человеке. Он всегда был готов нестись на край света, чтобы удовлетворить свои капризы или страсти. Но теперь из всех страстей у него осталось лишь поклонение Марии-Антуанетте, и он продолжает искать вещи, которые ей когда-то принадлежали.

— Готов ли он рискнуть жизнью ради… того, что было особенно дорого покойной королеве?

— Вне всякого сомнения.

Тремэн уже был готов уточнить, кого именно он имел в виду, но тут объявили, что ужин подан. Он отошел от хозяйки дома, чтобы найти своих друзей Лекульте.

Званый вечер закончился глубокой ночью. Играли в вист, как люди, которые питают страсть к этой игре, и Гийом очаровал хозяина дома, проиграв ему кругленькую сумму.

— Вы из тех людей, которые мне нравятся, господин Тремэн, — сказал Талейран, пожимая ему руку согласно моде, введенной англичанами. — Приходите к нам поужинать в узком кругу. Скажем, в среду? Я буду просто счастлив, если вы расскажете мне что-нибудь еще о вашей прекрасной племяннице!

Честно говоря, Гийом был совершенно не склонен к светским развлечениям и еще меньше склонности он питал к восхвалениям в адрес Лорны, главной причины его серьезных неприятностей. Но он принял приглашение с выражением глубокой признательности. Одному Богу известно, где он окажется через пять дней! Гийом решился следить за домом Кроуферда и оставить это занятие только после того, как убедится в присутствии или отсутствии Элизабет в его стенах.

Уже светало, когда карета банкира Лекульте доставила его к гостинице «Курляндия». Там уборщицы уже принялись за работу и мыли широкие мраморные плиты. Единственный ночной прохожий, опершись на один из пилястров, курил сигару и наблюдал за голубыми клубами дыма. Дым исчез, словно по мановению волшебной палочки, стоило только карете свернуть за угол улицы Елисейских полей.[13]

— Не найдется ли у вас огонька, сэр? — спросил юный Гимар с сильнейшим английским акцентом. — Эта… штука только что погасла.

— Не утруждайте себя, старина! — проворчал Тремэн. — Вокруг ни души. Если не считать припозднившихся темных личностей, которые возвращаются к себе домой.

— У всех есть уши. Особенно у женщин. Я это знаю: однажды я был одной из них. Я божественно выгляжу в образе уборщицы!

— У вас есть что мне сказать? — спросил Гийом, пытаясь разжечь потухшую сигару.

— Да. Вы не увидите меня завтра, вернее, уже сегодня, и послезавтра тоже. У меня особое задание. А у вас есть новости? Кажется, вы отлично провели время! Я видел вас с Кроуфердом. Вы теперь друзья?

— О нет! Не думаю, что я ему понравился. У меня такое впечатление, что мое имя ему совершенно не пришлось по душе.

— Впрочем, его жене тоже, — произнес полицейский, улыбаясь уголком рта и выпуская восхитительный клуб дыма. — Эти люди что-то знают.

— Если вы это заметили, то почему задаете все эти вопросы?

— Возможно… для того, чтобы проверить качество нашего сотрудничества. Будет вам, не сердитесь! — поторопился добавить Гимар, видя, что Тремэн покраснел, как небо, которое окрасила заря. — Если вы хотите что-то узнать, самое время спросить об этом.

— Да, я хочу знать адрес этих людей.

— Это легко. Улица Варенн, ближе к середине. Кроуферд живет в маленьком дворце за высокими стенами, к которому ведет огромный крытый подъезд в виде арки. Над ним написано: «Особняк Матиньона». Вы его не пропустите.

— Дворец?

— Дворец принца. Он принадлежал принцу Монако. Но не будем все же преувеличивать. Это не Версаль, но красиво. Что вы намерены делать?

— Сначала посмотрю. Потому войду, если представится такая возможность.

— Будьте осторожны! Мужчины-слуги похожи на хорошо вышколенных медведей. Некоторые из них индийцы. Еще есть дети, которых каждый из супругов нажил по всему свету. И потом, вполне вероятно, что принц, окажись он там, будет не один…

— Не беспокойтесь! Я себя берегу. Я намерен войти через парадный вход, во всяком случае, в первый раз.

— Под каким предлогом вы это сделаете?

Улыбка Тремэна была идеальным воплощением высокомерной иронии: