Изгнанник самовольный

Летним вечером 1817 года в Петербурге маститый поэт и будущий переводчик на русский язык Гомеровской "Илиады" Николай Гнедич познакомил в театральном антракте двух поэтов. Один из них, Павел Катенин, был гвардейским офицером, дослужившимся через три года до полковника, и драматургом. Другой... Этот другой был молодым человеком, шедшим вместе с Гнедичем. "Вы его знаете по таланту,- представил Гнедич Катенину другого поэта,- это лицейский Пушкин". На самом деле Пушкин уже получил чин 10-го класса, то есть коллежского секретаря, и был зачислен на службу в Министерство иностранных дел. Гнедич, конечно, это знал, а "лицейский" означало "тот самый, который был в лицее".

По-видимому, разговор между ними пошел о продолжении знакомства, но выяснилось, что это сейчас невозможно. "Я сказал новому знакомому,- пишет в воспоминаниях Катенин,- что, к сожалению, послезавтра выступаю в поход, в Москву, куда шли тогда первые батальоны гвардейских полков; Пушкин отвечал, что и он вскоре отъезжает в чужие краи; мы пожелали друг другу счастливого пути и разошлись".

Сомневаться в том, что Катенин запомнил слова Пушкина, не приходится. Исследователи не раз убеждались в достоверности его мемуаров. Авторитетным свидетелем называет его Ю.Лотман. Катенин не указывает даты знакомства, но, скорей всего, Пушкин сказал ему, что уезжает, 27 августа на представлении драмы Августа Коцебу "Сила клятвы", в которой играла трагическая актриса красавица Екатерина Семенова. Гнедич был ее учителем декламации, а Катенин и Пушкин были актрисой увлечены, не подозревая о соперничестве.

К нашей теме этот флирт не относится, не будем на нем задерживаться. Отметим лишь слова Пушкина, что он вскоре отъезжает в чужие краи. Слова "чужие краи", "чужбина", были просто синонимами слова "заграница". В те годы образованное общество с ними не связывало никаких негативных оттенков.

Итак, после окончания лицея (а возможно, и еще раньше, в лицее, но об этом мы не знаем) Пушкин начал думать о поездке за границу. Исполнилось ему восемнадцать.

Мы выделяем факт, отмеченный Катениным, потому, что биографы поэта не упоминали о намерении Пушкина сразу после окончания учения отправиться за границу. Вот, например, как забавно толкуются слова его, сказанные Катенину, что "он вскоре отъезжает в чужие краи": "Пушкин имел в виду свою поездку в Михайловское". Выходит, родное поэту Михайловское он назвал "чужие краи". Выдающийся пушкинист М.А.Цявловский в первой и, кажется, последней существующей статье на эту болезненную тему начинает разговор о намерениях поэта выехать за границу с 1923 года, о чем у нас речь будет значительно позже.

Через 20 лет жизнь его оборвется, но за это время великий русский поэт так и не побывает ни разу за пределами империи,- факт, важность которого для него и для страны, где он жил, нам предстоит исследовать.

Голос крови был силен в Пушкине. Может быть, поэтому важно его, так сказать, иностранное происхождение. До конца ХIХ века предка Пушкина считали негром, потом абиссинцем, т. е. уроженцем страны, которую ныне называют Эфиопией. Предположительно, он происходил из княжеского рода. Ныне доказывается, что прадед поэта Ибрагим, известный по кличке "арап Петра Великого", родился, по-видимому, недалеко от озера Чад, на границе современных Чада и Камеруна, в Африке. Ибрагим был ребенком, когда началась война с Турцией. Турки вывозили трофеи, ценности, рабов. В их число попал и предок будущего поэта. В то самое время мода на чернокожих слуг дошла до России.

В конце ХVII века мальчик был доставлен в подарок Петру I и назван Абрамом Ганнибалом. Любопытно, что он был в Турции рабом, но оказался в России свободным человеком - не по прихоти Петра, а по закону, тогда изданному. Впоследствии за сметливость и преданность произвели его в генералы. Женат Абрам был первым браком на гречанке, а потом на немке или шведке Христине Шеберг, от которой у него были дети. Сын Абрама и Христины Иосиф, ставший впоследствии Осипом, и стал дедом Пушкина.

Голос предков может оказаться немаловажным фактором в желании покинуть страну, где ты родился, а может и не иметь никакого значения. Потому, вероятно, этот факт и не рассматривался пушкинистикой. Желание эмигрировать любили списывать на наличие иностранных кровей компетентные органы в разгар бегства из Советского Союза. В определенные периоды в политической полемике подчеркивалась то чистая русскость Пушкина, то его "интернационализм" или "братская солидарность с другими народами", поскольку негры символизировали угнетаемых в капиталистических странах. Маяковский, имея в виду негритянское происхождение поэта, писал: "Ведь Пушкина и сейчас не пустили бы ни в одну "порядочную" гостиницу и гостиную Нью-Йорка". Происхождение Пушкина использовалось, чтобы доказать советскому читателю, как плохо жить в Америке и как хорошо в СССР.