Изгнанник вечности

— Где я? — вскрикнул молодой мужчина, хватаясь за грудь и озираясь по сторонам.

«Ты у Мирового Древа, Фирэ!»

— Как… вы назвали меня? Вы ошиблись, перепутали с кем-то — я Ал-Демиф! Я должен был убить себя собственным мечом, ведь Хор, сын златовласой Исет, победил в том бою, а для меня как командира это страшный позор. Наверное, я все же убил себя — и я в Дуате, верно? Но почему нет крови? — он отнял от груди и показал собравшимся чистую ладонь.

«Ты убил, убил себя, Фирэ, насчет этого будь спокоен, — Паском и его ученики заулыбались, точно речь шла не о смерти, а о предстоящей увеселительной прогулке. — И это хорошо, что ты все еще помнишь. Но сейчас тебе придется вспомнить больше, чтобы помочь своему Учителю».

— Сетху? Что будет с ним? Он тоже погибнет в этой битве?

«Нет, в этой битве он не погибнет. Встань, воин!»

Вновь пришедший поднялся на ноги. От Мирового Древа к нему устремилось семь нитей, и они пронзили его сущность от затылка — и по всей длине позвоночника. Распятый на них, словно на музыкальных струнах, он блаженно закрыл глаза и приподнялся над Радугой. Память былых воплощений возвращалась, как и должно быть с любым «куарт». И даже страшное воспринималось им сейчас так, будто он смотрел на жизнь свою со стороны, читая живописание о ком-то ином, а не о себе. А прекрасное и подавно кружило голову своей тайной.

«Фирэ, ты вспомнил былой день? Вспомнил то, что случилось много тысячелетий назад в этих же краях, где ты умер теперь?»

— Да, я помню каждую минуту из той жизни. Я помню Оритан, я помню гибель Оритана, я помню наши злоключения и свою надежду на возвращение Саэти… Я помню казнь Ала и то, как страж мира За Вратами овладел «куарт» моего Учителя, преобразив его окончательно… Я помню смерть Танрэй и вместе с нею — моей попутчицы…

«Расскажи, что было потом»…

— Мы искали Коорэ и нашли его на материке Олумэару. К тому времени он был уже почти взрослым и остался править страной Ин. Он был одержим мыслью сохранить в целости память своих родителей. Ученик Кронрэя, он воздвигал удивительные постройки, и не только в своей стране. Коорэ покровительствовал мастерам слова в их умении фиксировать события живыми образами, и память о тех событиях начинала переходить из поколения в поколение, расползаясь по всей планете, легко понимаемая всяким племенем земным, только на свой лад…

«Нашел ли он „куламоэно“ — место вечной жизни?»

— Нет. Ему отчего-то не удалось это сделать в том воплощении, а потом он попросту забыл… А мы и не искали. Вернув Тизэ ее правителя, мы остались в Тау-Рэе до конца жизни Учителя. Моэнарториито была к нему милосердна: он ушел легко, во сне — просто однажды под утро его сердце перестало биться. Не было мучительной болезни и ожидания конца, Учитель заснул и не проснулся, он ушел с улыбкой на губах вслед за кем-то, кого мечтал увидеть. После его смерти с городом, который он создал, стали происходить непонятные вещи. Тау-Рэя начала оплывать в «тонкий» мир, уходя на иной план бытия, недоступный нам, живым. Так, просыпаясь по утрам, мы не находили в доме ту или иную вещь, потом начали исчезать сами дома, оставляя своих хозяев прямо на голой земле. И казалось, будто на этом месте никогда никто не жил и ничего не строил. Лабиринт поглотил всю Тепманору, все города, где что-нибудь возводил Тессетен, пусть это был дом, беседка или просто скульптура. Говорили — «города деваются» или «хозяин забирает свое»… На их месте вырастала тайга, выживая всех, кто оставался там после нас…

«А страна Ин, где правил Коорэ?»

— Со временем в тех краях начались войны. Самого Коорэ уже не было, прошло несколько тысячелетий. Его великие постройки, не говоря уже о творениях Кронрэя, были стерты с лица пустыни до основания. Оставался лишь фундамент, но и его вместе с громадным памятником Белому Зверю замело песками.

Приходили новые племена. В иных местах они расчищали песок и обнаруживали следы былых построек. Их созидатели пытались возводить на них что-то свое, и это удавалось им с переменным успехом: фундамент оставался цел и невредим, а верхушка чаще всего ветшала и рассыпалась от времени.

Прежние технологии забывались, утрачивалась сама философия того, как и для чего это должно было строиться или делаться. Покойников начали бальзамировать и складывать в капсулы. Там их тела не горели, но и не гнили, высохшие от соли. Люди помнили предания, где шла речь о возвращении к новой жизни после полета к звездам…