Изгнанники

В квартире для безопасности оставался только один отряд, хотя Доб и понимал, что с его стороны это опрометчиво. Зато в столь бедственном положении, как у него, были и свои выгоды: никто из лордов с ним всерьез не считался. Он был настолько мелок, что к нему даже не стоило подсылать наемных убийц. Правда, оставался Джибб. У Доба в ушах до сих пор сигналом тревоги звучали слова Седрика: Если ты до сих пор не нашел его, то уже и не найдешь. И на твоем месте я бы берег свою задницу. Из-за этого предостережения он несколько дней не мог спать, но телохранитель Мелиор по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Никто о нем не слышал после того, как он скрылся где-то в туннелях под доминионом Нювелла. С каждым днем Доб все настойчивей убеждал себя в том, что Джибб больше никогда не вернется. Может, он уже мертв, — его могли убить свои же парни за то, что он втянул их в эту заваруху. А может, он решил, что устроиться в Трестор-Пропере будет проще, чем отбить Четвертый квартал. Как бы то ни было, Добу очень хотелось верить, что о Джиббе можно больше не думать.

Однако он перестал мерить шагами комнату и вгляделся в ночь за окном, как будто собирался увидеть там Джибба и его людей, крадущихся к его квартире. Потом, сам удивившись своей глупости, снова зашагал. Даже если бы в его мозгу не звенели слова Седрика, Доб не смог бы полностью успокоиться. Репутация Джибба могла напугать кого угодно. И его люди никогда не восстали бы против него: об их преданности ему и Мелиор в Нале слагали легенды. К тому же знаменитый телохранитель не был способен так просто самоустраниться — ни один уличный боец с его силой и выносливостью не испугался бы жаркой схватки. Доб умудрился до сих пор не сойти с ума благодаря тому, что убедил себя, будто Джибб ему больше не страшен. Потому что при настоящем раскладе Бовен вместе с Энреком представляли собой гораздо большую опасность.

Частое попискивание устройства связи прервало его невеселые размышления и приступ жалости к самому себе, и Доб с гулко бьющимся сердцем бросился к столу, где стоял переговорный экран. Он включил его, но звук не прекратился, и только тогда он понял, что это пищит карманный передатчик. Он выхватил его из кармана и некоторое время возился, пока не нащупал сбоку нужную кнопочку. Как он ненавидел эти штуковины, но не пошлешь же ребят драться в квады с переговорными экранами в руках?

— Что там? — рявкнул он. — Докладывай!

— Нас оттеснили, лорд! — раздался в ответ измененный устройством голос. Доб слышал смутные крики и свист лучеметных залпов.

— Кто это? Вы сейчас где?

— Это Хонид, лорд! Одиннадцатый отряд! Я во Втором с отрядами номер девять и десять! Но люди Бовена отрезали нас от остальных!

Доб испустил тяжкий вздох. Хонид был неплохим бойцом. Нельзя сказать, что выдающимся: он был смел и недурно владел оружием, как и все подчиненные Доба, но ему не хватало творческой жилки. Пошли его назад, так скорее всего погибнет весь отряд, да и он сам в придачу.

— А как там девятый и десятый?

— Я… я не знаю, — В голосе изгоя появились панические нотки.

— Ладно, — со вздохом сказал Доб. — Выбирайтесь оттуда. Мне все равно нужна дополнительная охрана.

— Слушаюсь, лорд! — с заметным облегчением выкрикнул Хонид. — Уходим!

Доб отключил переговорник и с отвращением швырнул его на стол. На черта ему охрана? Все равно долго он в Четвертом не продержится.

— Похоже, трудный выдался денек.

Доб мгновенно обернулся на голос, уже зная, кого увидит, и лихорадочно нащупывая лучемет.

— Не надо, Доб, — спокойно произнесла Мелиор И Лакин.

Он сразу же остановился, держа левую руку на оружии, которое так и не успел отстегнуть.

— У Джибба руки чешутся пристрелить тебя, только дай повод, — предупредила Мелиор. — Собственно, как и у остальных пятидесяти. Так что лучше не зли их.

Доб промолчал, но видно было, что он все понял.

— Возьми ствол правой рукой, брось на пол и оттолкни ногой.

Он медленно выполнил указание и повернулся к ней. Прежде он только однажды ее видел, к тому же тогда она была переодета вестрой. В ту ночь она назвалась Келлин, и он, помнится, подумал, что она хорошенькая, но теперь понял, что линзы и крашеные волосы только портили ее. Она стояла перед ним в брюках и свободной рубашке, с лучеметом на боку. Глаза у девушки были ярко-зеленого цвета, а золотисто-медовые волосы мягкими волнами падали на плечи. Вот она, мечта изгоя: бесстрашная, прекрасная и смертоносная. И Доб сразу подумал, что Сэвил обречен.