Изгнанники

– Говори на нормальном языке, обезьяна, когда к тебе обращается русский офицер, – сквозь зубы процедил старлей.

– Фи, как грубо, – деланно поморщился Соломин. – Однако же, господа, молодой человек прав. Невежливо говорить на языке, который понимают не все присутствующие. Вам оказали честь, опустившись до разговора с вами, а вы тут пальцы, понимаешь, гнете… Нехорошо, право слово, нехорошо. И очень чревато. Лейтенант, если он еще что-то не по-человечески квакнет, добавьте ему еще, да посильнее.

Араб медленно поднялся с пола, его спутники даже не попытались ему помочь, замерев, как лягушки перед коброй. А что вы хотели? Сами виноваты – свой статус надо понимать сразу, иначе и впрямь можно получить по физиономии. А теперь избитый – высокий, крепкий мужчина лет сорока – выглядел просто жалко. Очевидно, его никогда еще не били просто так, оттого, что он чем-то кому-то не понравился.

Он еще попытался поиграть в гордого и несгибаемого героя. Угу, вперед и с песней. По кивку Соломина Джораев аккуратно поставил на стол небольшой чемоданчик, раскрыл его и начал выкладывать страшные на вид блестящие железки. И кто сказал, что для того, чтобы разговорить человека нужен специальный пыточный инвентарь? Все давным-давно придумано стоматологами.

В данном конкретном случае инструменты были из личной коллекции корабельного врача. Ну, у каждого свои загибы. Кто-то пробки бутылочные собирает, кто-то – старинные медицинские инструменты докосмической еще эпохи. Соломин взял их под честное слово, что не поломают и даже не испачкают – уж больно вид у них соответствовал.

И сломался араб, сломался сразу и бесповоротно. И его спутники, точнее один спутник – тот, который военный, тоже сломался, хотя его никто пальцем не тронул. А вот третий оказался покрепче, промолчал весь разговор, но от него и не требовали ничего. Смысл, если двое других соловьем разливаются, выдавая и то, о чем спросили, и то, о чем не спрашивали, причем на чистейшем русском. Оказывается, очень легко обучаются люди чему угодно, главное – правильно простимулировать.

Когда арабов выводили, Джораев смотрел на них еще презрительнее, чем на француза. Ничего удивительного – тот хоть в бою участвовал и раскололся, будучи в угол зажат, а эти – всего-то раз по лицу словили и готово дело, поплыли. Впрочем, была еще одна причина, по которой на арабов смотрели презрительно и брезгливо очень многие, и не только русские. И не было в том никакой национальной подоплеки – обычная здоровая человеческая реакция.

Все дело в том, что эпоха толерантности осталась далеко в прошлом. Толерантные государства просто не выживали, скатывались в социальные потрясения. Был момент, когда по Европе прокатилась волна революций, и к власти пришли куда более жесткие, часто профашистские режимы. К счастью, это было еще до того, как космическая экспансия от русских распространилась и на другие страны, хотя, возможно, именно благодаря этому столь многие вышли в космос. Страны, ориентированные на поддержку социальной стабильности путем кормления всех подряд, просто не имели достаточно средств для этого, а жесткие, диктаторские режимы могли позволить себе и не такое. Позже, конечно, фашисты канули в небытие, но в некоторых странах ухитрились сохраниться. Печальным примером была Французская Деспотия, где здоровое, в общем-то, желание отделаться от мигрантов привело сначала к гражданской войне, а потом и к нацизму того же толка, что был в Германии перед Второй Мировой войной.

Кстати, многие обвиняли в фашизме Россию. Абсолютно безосновательно, кстати. Некоторые внешние признаки были похожи, но и только – дело в том, что русские, поставленные когда-то на грань выживания, просто вынуждены были принять староанглийский подход к отношению с соседями. Как там было? "Англия. Всегда Англия. Только Англия", "За каналом людей нет", "У Англии нет друзей. У Англии нет врагов. У Англии есть интересы" и прочие страшненькие, но действенные истины. Замените в этих фразах Англию на Россию – и вы получите основу нынешнего русского менталитета. В чем-то хорошего, в чем-то плохого, потому что не бывает ничего совершенного, но невероятно жизнеспособного, ставящего Россию и русских превыше всего. Это никому не нравилось, но сами русские имели с этого, в основном, плюсы. Увы, к собственной беде, "цивилизованные" европейцы своим рвачеством, обманом и предательством сами воспитали из добродушных и отзывчивых русских фактически новую нацию, молодую, сильную, хищную, и теперь уже который век со страхом глядели на прилежных учеников. А ученики, переняв у них и хорошее, и плохое, лишь бы оно позволяло просто жить, не боясь за будущее, за судьбу своих детей, стали сильнейшими и теперь просто плевали на бывших учителей с высокой колокольни.