ИЗГНАННИКИ

«Сесилю Ламберту, 133 bis, Хаф-Авон стрит». Почерк был неправилен, лихорадочен.

Муж холодно приложил пропускную бумагу и бережно спрятал письмо в портфель.

— Надеюсь, что теперь вы довольны? — с худо скрытой растерянностью спросила она.

— Вполне. Можете вернуться к себе. Миссис Макей получила от меня приказание провести ночь в вашей спальне и наблюдать, чтобы вы не отправили какого-либо письма.

— Миссис Макей! Вы намерены подвергнуть меня унижению нахождения под надзором моей собственной прислуги?

— Идите к себе.

— И вы воображаете, что я подчинюсь приказаниям горничной?

— Идите к себе.

— О, Вильям, кто мог бы подумать в то незабвенное время, что вы станете обходиться со мной так? Если бы мол мать подумала бы…

Он взял ее за руку и подвел к двери.

— Идите к себе в комнату, — сказал он.

И она очутилась в слабо освещенном вестибюле.

IV

Вильям Спартер закрыл за ней дверь и вернулся к письменному столу.

Он вынул из ящика две вещи, купленные в тот же день.

Это был номер журнала и книга.

Журнал был последним выпуском «Музыкального Вестника», содержавшим в себе биографию и портрет знаменитого синьора Ламберта, чудесного тенора, очаровавшего своим голосом публику и приведшего в отчаяние конкурентов.

Портрет изображал мужчину с открытым лицом, довольного самим собой, своей красотой и молодостью, и обладавшего большими глазами, вздернутыми кверху усами и бычачьей шеей.

В биографии сообщалось, что ему было всего 27 лет, что карьера его была сплошным триумфом, что он всецело посвятил себя искусству, и что его голос приносил ему, по самому скромному подсчету, 20.000 фунтов в год.

Вильям Спартер внимательно прочел все это, сильно сдвигая свои густые брови, так что между ними легла глубокая складка, похожая на рану.

Она появлялась на его лбу всегда, когда он сосредоточивал на чем-либо все свое внимание.

Наконец он сложил журнал и открыл книгу.

Это было сочинение, мало подходящее для легкого чтения; то был технический трактат об органах речи и пения.

В нем имелась масса раскрашенных рисунков, которым он уделил особенное внимание.

Большинство из них изображало внутреннее строение гортани и голосовых связок, блиставших серебристым оттенком среди красноты зева.

Сэр Вильям Спартер провел, сдвинув свои энергические брови, большую часть ночи над рассматриванием этих иллюстраций.

Кроме того, он читал и перечитывал пояснительный текст к ним.

V

Доктор Менфольд Ормонд, знаменитый специалист по болезням горла и дыхательных путей, был сильно удивлен на следующее утро, когда лакей подал ему в его приемный кабинет карточку сэра Вильяма Спартера.

Несколько дней назад он встретился с ним вечером на обеде у лорда Мальвина и вынес о Спартере из этой встречи впечатление как о человеке редкой физической силы и здоровья.

Он вспомнил это впечатление, когда в кабинет ввели знаменитого судовладельца.

— Рад снова видеть вас, сэр Вильям, — сказал известный специалист. — Надеюсь, что вы вполне здоровы?

— О да, благодарю вас.

Сэр Вильям уселся на стул, указанный ему доктором, и спокойно оглядывал комнату.

Доктор Ормонд с некоторым любопытством следил за ним глазами, потому что у его посетителя был такой вид, точно он ищет что-то, что ожидает найти.

— Нет, — произнес, наконец, последний, — я пришел не ради здоровья, я пришел за справкой.

— Я вполне к вашим услугам.

— В последнее время я занялся изучением горла. Я читал трактат на эту тему Мак-Интайра. Полагаю, что этот труд заслуживает одобрения?

— Он элементарен, но составлен добросовестно.

— Я думал, что у вас должна иметься модель горла.

Доктор вместо ответа открыл крышку желтой полированной коробки.

В ней заключалась полная модель органов человеческого голоса.

— Вы, как видите, не ошиблись.

— Хорошая работа, — сказал Спартер, вглядываясь в модель опытным взором инженера. — Скажите, пожалуйста, это вот гортань?

— Совершенно верно; а вот голосовые связки.

— А что было бы, если бы вы их перерезали?

— Что перерезал?

— А эту штучку… эти голосовые связки.

— Но их невозможно перерезать. Такая несчастная случайность невозможна.

— Ну, а если бы она все-таки случилась?

— Такие случаи неизвестны, но, конечно, особа, с которой случится такой инцидент, онемеет, по крайней мере на некоторое время.

— У вас большая практика среди певцов.

— Огромная.

— Я полагаю, вы согласны с мнением Мак-Интайра, что красота голоса зависит отчасти от связок.

— Высота звука зависит от легких, но чистота ноты связана со степенью господства, приобретенного певцом над своими голосовыми связками.

— Значит, стоит только надрезать связки, и голос будет испорчен?

— У профессионального певца — наверное; но мне кажется, что ваши справки принимают не совсем обычное направление.

— Да, — согласился сэр Вильям, беря шляпу и кладя на угол стола золотую монету. — Они как будто не подходят к избитым дорожкам — не правда ли?

VI

Вурбуртон-стрит принадлежит к тому клубку улиц, которые соединяют Челси с Кенсингтоном; она замечательна огромным количеством помещающихся на ней ателье артистов.