Изгнанники

— Это верно. Он не в силах уйти далеко, — согласился де Вивонн. — Кроме того, он безоружен и пеший. Деспар и Раймонд де Карнак, стерегите-ка другого молодца, чтобы от также не сыграл с нами какой-нибудь шутки. Вы, Латур, и вы, Тюрбевиль, шарьте по дороге и поджидайте у южных ворот. Если ему посчастливится добрести до Парижа, он не минует этой дороги. Удастся поймать, привяжите сзади к лошади и привезите в условленное место. Во всяком случае, это еще полбеды, так как он чужестранец и случайный здесь человек. Другого тащите в карету, и мы исчезнем прежде, чем поднимется тревога.

Два всадника отправились на поиски беглеца, а де Катина, все еще продолжавшего отчаянно сопротивляться, потащили в сторону Сен-Жерменской дороги и бросили в карету, стоявшую несколько в отдалении. Трое из всадников двинулись вперед, приказав кучеру ехать следом; де Вивонн, отослав посланного с запиской к сестре, трусил позади кареты среди остальных бандитов.

Несчастный гвардеец, теперь окончательно пришедший в себя, оказался пленником в подвижной тюрьме, тяжело тащившейся по плохой дороге. Ошеломленный нападением, он видел, что рана во лбу была сущим пустяком. Но куда тяжелее была его душевная рана. Опустив голову на связанные руки, он бешено топал ногами, в отчаянии покачиваясь из стороны в сторону. Как он был глуп, беспросветно глуп. Старый солдат, нюхавший порох на войне, он попал так бесславно с открытыми глазами в идиотскую западню. Король выбрал его в качестве лица, на которого мог положиться, а он не оправдал доверия монарха и даже не обнажил шпаги. И его предостерегали… Советовал же молодой спутник, не знакомый с придворными интригами и поступавший по указке только своего природного ума, быть осторожнее. В глубоком отчаянии де Катина упал на кожаную подушку сиденья.

Но затем к нему постепенно вернулся здравый смысл, так тесно связанный у кельтов с порывистостью. Дело, конечно, следует еще обмозговать: нельзя ли как-нибудь его поправить. Амос Грин исчез. Это уже один выгодный плюс. И он слышал приказ короля и понял все его значение. Правда, он не знает Парижа, но человеку, умеющему ночью находить дорогу в Мэнских лесах, наверно, нетрудно разыскать известный дом архиепископа Парижского. Но внезапно сердце де Катина сжалось — городские ворота запирались в восемь часов, а теперь уже около девяти! Ему, де Катина, мундир которого служил сам по себе пропуском, легко было попасть в Париж. Но можно ли рассчитывать на пропуск Амоса Грина, чужестранца и штатского. Нет, это невозможно, совсем невозможно. Однако смутная надежда все же теплилась в глубине его сердца: такой человек, как Грин, должен найти выход из столь затруднительного положения.

Затем ему пришла мысль о побеге. Может быть, он сам еще сумеет выполнить данное королем поручение? И что это за люди? Они даже намеком не выдали того лица, чьим орудием являлись. Его подозрения упали на монсье и дофина. Да, вероятно, один из них. Из шайки он узнал только одного — старого майора Деспара, вечного посетителя версальских кабачков самого низшего разряда, шпага которого всегда была к услугам того, кто давал больше денег… Куда везут его? Может быть, на смерть? Но если они намерены покончить с ним, то зачем же было приводить его в чувство? С любопытством он взглянул в окно кареты.

По обеим сторонам скакало по всаднику, но в передней части экипажа находилось оконце, через которое он мог видеть окрестности. Тучи разошлись, и месяц озарил ярким светом все вокруг. Направо лежала открытая ровная местность, с группами деревьев и выглядывавшими из-за рвов башнями замков. Откуда-то из монастыря доносились с ветром тяжелые удары колокола. Налево, вдали, мигали огни Парижа. Город оставался позади. Куда же его везут? Во всяком случае, не в столицу и не в Версаль. Де Катина стал прикидывать шансы на успех. Шпага отнята, пистолеты остались в кобуре на земле, рядом с несчастной лошадью. Итак, даже если ему удастся освободиться, он окажется безоружным против дюжины вооруженных бандитов.

Впереди, по дороге, залитой бледным лунным светом, ехало в ряд трое из этих головорезов, а с обеих сторон кареты — по одному. По топоту копыт можно было заключить, что позади следовало еще не менее шести. Да, вместе с кучером это составляло как раз двенадцать человек. Двенадцать негодяев, борьба с которыми просто немыслима для человека в его положении. Подумав о кучере, де Катина взглянул на его широкую спину и внезапно, при отблеске лунного света в карете, увидел нечто, наполнившее ужасом его душу.