Изгнанники

— Но прежде всего вам необходимы кое-какие вещи. Господи, боже мой! Да можно ли пускаться так в путь. М-р Томлинсон, спустите-ка в лодку бочонок с водой, мяса и сухарей. Гирам Джефферсон, принеси пару весел. Плыть вам не близко, а ветер прямо в лицо, но погода прекрасная и вы можете рассчитывать быть на месте завтра к вечеру.

Скоро французы были снабжены необходимыми припасами и отчалили, причем с палубы «Золотого Жезла» махали шляпами и кричали им вслед: «Счастливого пути!». Потом корабль снова лег на прежний курс и устремился к западу. Еще в течение нескольких часов можно было видеть лодку, становившуюся все меньше и меньше; наконец, она исчезла окончательно, и с ней для эмигрантов порвалось последнее звено, связывающее их со Старым Светом.

Пока длились эти проводы, человек, лежавший у мачты, пришел в себя. Он приподнял веки, испустил прерывистый вздох — и открыл глаза. Кожа его лица, туго обтягивавшая кости, походила на старый пергамент, а торчавшие из одежды руки и ноги, казалось, принадлежали исхудалому болезненному ребенку. Однако, несмотря на всю слабость, взгляд его больших черных глаз, был преисполнен достоинства и силы. Старик Катина вышел на палубу. Увидев больного и заметив его наряд, он бросился к незнакомцу, с благоговением приподняв его голову и положив к себе на плечо.

— Он один из верных, — вскрикнул старик, — это наш пастырь! О, теперь действительно будет благословен наш путь.

Но незнакомец отрицательно покачал головой с кроткой улыбкой на устах.

— Боюсь, что мне не придется разделить его с вами более, — тихо промолвил он, — потому что Бог призывает меня в путь дальний. Я слышал его призыв и готов. Да, я действительно священник храма в Изиньи. Когда мы узнали о приказе нечестивого короля, то я и двое верных с их малюткой пустились в странствие по морю, надеясь добраться до берегов Англии. Но в первый же день налетевшей волной смыло и весла и все, что было с нами в лодке — хлеб, бочонок с водой, — и у нас осталась только надежда на милость всевышнего. Потом он начал призывать нас к себе, одного за другим, сначала ребенка, затем женщину и, наконец, мужчину. Уцелел один я, но и то чувствую наступление неизбежного часа. Но так как вы из истинно верующих, не могу ли я чем-либо оказаться вам полезным перед смертью?

Купец покачал головой, но вдруг в его голове блеснула какая-то мысль, и он с радостным лицом подбежал к Амосу Грину, шепнув ему на ухо несколько слов. Тот засмеялся и подошел к капитану.

— И давно пора, — сурово заметил Эфраим Савэдж.

Пошептавшись, они пошли к де Катина. Тот привскочил от радости, и глаза его засверкали восторгом. Потом они спустились вниз в каюту к Адели; та вздрогнула и покраснела, отвернув свое милое личико, и начала растерянно приглаживать руками волосы, как обычно всякая женщина в момент напряженной радости. Но нужно было спешить, так как даже тут, в пустынном море, каждое мгновение мог появиться великий Некто и помешать исполнению их намерения. Через несколько минут молодой человек и девушка уже стояли на коленях рука в руку перед умирающим священником, благословлявшим их слабым движением исхудалой руки и шептавшим слова, соединявшие сердца новобрачных навеки.

Как перед каждой молодой девушкой, так и перед Аделью не раз рисовалась ее будущая свадьба. Часто в мечтах она видела себя рядом с Амори коленопреклоненною перед алтарем храма св. Мартина. Иногда воображение переносило ее в небольшую провинциальную церковь — одно из тех маленьких убежищ, куда собиралась горсть верующих, и тут мысленно совершался над ней величайший обряд в жизни женщины. Но ей никогда в голову не могла прийти мысль о подобного рода свадьбе: под ногами новобрачных качалась белая палуба, над их головами гудели снасти, вокруг раздавались крики чаек, а вместо свадебного гимна рокотали волны, певшие свою песнь, старую, как мир. В силах ли она когда-нибудь забыть эту сцену?! Желтые мачты и надутые паруса, землистое, се-рое7изможденное лицо священника с потрескавшимися губами, исхудалый облик отца, стоящего на коленях и поддерживающего умиравшего, де Катина в голубом мундире, уже достаточно облезлом, и капитан Савэдж, с его деревянным лицом, обращенным к небу, и, наконец, Амос Грин, со спокойным сиянием голубых глаз и руками, засунутыми в карманы. А позади — сухощавый шкипер и небольшая группа новоанглийских моряков в соломенных шляпах и с серьезными лицами.

Так окончилось это венчание; затем новобрачных приветствовали поздравлениями на грубом, чужом языке, и начались пожатия жестких рук, огрубелых от канатов и весел. Де Катина с женой, опершись на ванты, с замиранием сердца смотрели, как корабль то вздымается в голубую высь, то опускается в пену зеленых волн, катившихся мимо.

— Все это и странно и ново, — произнесла Адель. — Наше будущее рисуется мне таким же неясным и темным, как вон та гряда облаков, собирающихся впереди нас на горизонте.