Изгнанники

– А ты чего хотел? Чтобы я их живьем из дезинтегратора распылил? Не заслужили они того, обычная пехота, честно свою работу выполнявшая. Я понимаю, что свидетели не нужны, ну так хоть пускай умрут без мучений.

Петров пожал плечами, мол, тебе виднее, и повернулся к своему протеже:

– Ну что, козел, видишь, сколько из-за твоей дурости хороших людей положили? А все потому, что ты, скотина, посмел на русского руку поднять.

– Я не знал…

– Что не знал? Что не знал, скотина? – влез в разговор Соломин. – Не знал, что русских нельзя трогать?

– З-знал… Я н-не з-знал…

– Чего ты там знал не знал? Точнее выражевывайся!

– Я не з-знал, чт-то в-вы р-русс-ские…

– Слушай, – Соломин повернулся к Петрову, – ты что, такого придурка от безысходности завербовал?

– Да нет, до сегодняшнего дня он производил впечатление адекватного человека.

– Странно. Впрочем, помешательство, равно как и незнание, не смягчает вину. Сержант, отрежьте ему голову.

Один из десантников шагнул вперед, плавным движением извлекая из ножен здоровенный, устрашающего вида тесак, который вместе с виброножом и силовым ножом традиционно входил в стандартное снаряжение. Никогда не знаешь, что окажется более эффективным, и классическое оружие никогда не устаревает.

Естественно, никто этого пленного убивать не собирался – он был Петрову зачем-то нужен. Соломин, честно говоря, примитивно накачал бы его сывороткой правды, узнал, что надо, и пустил в расход, а разведчик вон свои какие-то дела крутит. Ну, ему виднее, а наше дело – телячье, обделался и стой. Попросил прикрыть – прикрыли, попросил роль сыграть – сыграем. Примерно такие мысли были в голове капитана Соломина.

А вот пленный был насчет этих мыслей абсолютно не в курсе, поэтому он круглыми от ужаса глазами смотрел на медленно приближающуюся к нему безликую фигуру. Петров наблюдал за его ужасом, как показалось Соломину, не без удовольствия. Однако сцену испортил, а может, напротив, улучшил один из десантников внешнего оцепления. С грохотом проломив стену, он вошел внутрь, держа на вытянутых руках за шеи еще двоих.

– Пытались скрыться, – коротко доложил он. – Что с ними делать?

– В расход, – отмахнулся Петров. Соломин подтверждающее кивнул – без его одобрения приказ разведчика никто и не подумал бы выполнять. Десантник, не мудрствуя лукаво, сжал кулаки, с хрустом ломая пленным шейные позвонки, и этот хруст, похоже, стал последней каплей. Предатель закатил глаза и мешком осел на пол. По воздуху распространился мерзкий запах – похоже, опорожнились и кишечник, и мочевой пузырь.

– Ну все, дуйте отсюда, – Петров резко махнул рукой. – Установите мне дезинтеграционный заряд – и возвращайтесь на корабль. В действие я его сам приведу.

Лишних вопросов Соломин задавать не стал – у разведки свои игры, и лучше им не мешать. Пять минут спустя оба бота бесшумно и стремительно растворились в темноте ночного неба, оставив позади себя разгромленный дом и разведчика с его непонятными играми, а заодно уж французскую мину-дезинтегратор. Хорошая штука – один раз рванет, и останется на месте дома неглубокая воронка, заполненная молекулярной пылью, про которую самый лучший эксперт сможет сказать только «здесь что-то было».

Никем не замеченные, боты повторили весь путь в обратном порядке и вскоре аккуратно, как патроны в обойме, разместились на летной палубе суперкрейсера. Отпустив людей и оставив машины на попечении обслуживающих роботов, Соломин поднялся к себе в каюту, скинул форму (тут же завертелись вокруг юркие автоматические уборщики, чистя сапоги и брюки от цементной пыли) и брякнулся на диван. Мысли у него в голове ходили самые что ни на есть мрачные – конечно, он сделал то, что должен был сделать, но при этом у него, как и всегда, когда приходилось работать со спецслужбами, осталось ощущение, будто он искупался в чем-то липком. Соломин никогда не был железным человеком, в чем-то он был, скорее, чистоплюем, и считал это явным минусом, однако что поделать – есть работа, которую кому-то все равно надо выполнять, и если родина требует искупаться в дерьме – значит, придется в него нырнуть и барахтаться там столько, сколько надо. Вон, самим разведчикам этим не самым приятным делом иногда приходится заниматься круглосуточно и без перерыва на обед – и ничего, не плачут. А раз так, то незачем жаловаться на жизнь.

Петров заявился через три дня – веселый и злой, как черт. Притащил ящик хорошего местного вина, которое они с Соломиным тут же продегустировали, сообщил координаты рандеву с «Альбатросом». Капитан его, честно говоря, не ждал, но принял радушно, чему в немалой степени способствовало на удивление радужное настроение. Впрочем, почему на удивление? Сегодня вечером была очередь Соломина отправляться на планету отдыхать, и он намерен был оторваться по полной программе, с вином, женщинами и всем, что к этому прилагается.

А вот затем, когда показала дно вторая бутылка, Петров внезапно заговорил, и заговорил жестко: