Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)

  А вот удастся ли сестренку еще хоть раз увидеть - ведомо лишь Творцу Милосердному. Может, святой Михаил его упросит? Больше-то уж надеяться не на кого.

  Сдержит ли слово кардинал - насчет яда? Хоть не ради самой Элгэ. Зачем Диего знать, что его родную сестру казнят на Ауэнтской площади? С палачей станется привести брата смотреть на смерть сестры. И Его Высокопреосвященству это известно.

  3

  Капель за окном радостно извещает о первых днях весны. Это в Лиаре - всё еще стылые сугробы. А в Лютене - весенние дожди и весенняя грязь под ногами. И весеннее же солнце - в чьи-то счастливо жмурящиеся глаза.

  Особняк Ревинтера - не какой-нибудь северный замок. И не родной дом Алана Эдингема. Здесь все окна застеклены лучшим аравинтским стеклом. А солнце - постоянный гость. И в комнате, где лежит на излечении проваливший задание капитан, - тоже.

  А еще к его услугам - прекрасная комната, личный врач господина Регента, диетическая еда, дорогие лекарства. И ежедневно справляющийся о состоянии здоровья гостя хозяин дома.

  Эдингем вовсе не того ждал, когда, шатаясь от слабости, поднялся в кабинет монсеньора, по-военному отдал честь. Четко выговорил:

  - Я не смог выполнить ваш приказ. Готов идти под трибунал!

  И рухнул к ногам Бертольда Ревинтера. На чёрно-золотой ковер. Его потом, наверняка, пришлось выбросить - кровь протекла сквозь повязки.

  Ни под какой "трибунал" Алана не отдали. Напротив - ни словом не попрекнули. Холили и лелеяли.

  И волноваться уже не о чем. Когда Ревинтер хочет убить - убивает сразу. Во всяком случае - в тот самый день.

  Так что всё хорошо.

  И отчаянно хочется застрелиться самому! Министр финансов не стал списывать со счетов "неплохого офицера". Вдруг еще пригодится?

  И от этого - только хуже.

  К концу третьей недели монсеньор вновь вызвал в кабинет. Синий.

  Эдингем явился в теперь висящем на нём мундире. Похудевший, с ввалившимися щеками. Но уже не готовый свалиться без чувств. И даже - чисто выбритый. И более-менее твердой походкой.

  - Садитесь, Алан! - Бертольд Ревинтер указал на стул. - Вижу, я поторопился вызвать вас. Вы еще нуждаетесь в отдыхе.

  - Я готов к исполнению любого приказа, монсеньор! - старательно отчеканил юноша. Почти твердо.

  - Будь по-вашему, - совсем по-человечески рассмеялся министр. - Алан, вы помните, как попали ко мне на службу?

  - Конечно, монсеньор, - внутренне насторожился он.

  - А теперь я хочу, чтобы вы точно так же перевербовали для меня другого офицера.

  - Сделаю всё возможное, монсеньор! Могу я узнать, кто этот офицер?

  - Риккардо Гарсия, капитан маршала Всеслава Словеонского.

  - Ничего не выйдет, монсеньор! - вырвалось у Эдингема. Прежде, чем он схватил себя за торопливый язык.

  - Не выйдет? - Ревинтер приподнял левую бровь. - Почему же?

  Ну раз уже нарвался! Теперь - только вперед.

  - Капитан Гарсия предан Всеславу Словеонскому. Да ему преданы все, кто у него служит! Так же, как и вам, монсеньор, - поспешно добавил Алан.

  И возможно - по тем же мотивам.

  Эдингем и раньше-то не любил всеславовцев. А теперь - и вовсе не переваривал. За исключением того самого Гарсии.

  - Я плачу своим людям больше, - возразил министр финансов. - Вы долго не выходили в город, Алан. И у вас - устаревшие сведения, - уже совсем другим тоном добавил он. - Капитан Гарсия после лиарской истории не вылезает из кабаков и таверн. Пьет пока не вчерную, но многовато для хорошего офицера.

  - Пьет в компании капитана Мировского? - уточнил Эдингем.

  - Один. А капитан Мировский получил повышение. Он теперь подполковник. Это - темная история, Алан. А в темной воде хорошо ловится рыба. И ее я хочу поймать. С вашей помощью, Алан.

Глава вторая.

  Эвитан, Тенмар - Лютена.

  1

  "Сказание о короле Адальстейне" третий день валяется у кровати. Третий день Ирия не читает. Сразу после тренировки уходит в свою комнату. С трудом заставляет себя появляться в столовой - к обеду и к ужину. И взяла из библиотеки эту книгу - зная, что даже не раскроет.

  Юная баронесса не прячется от людей. Она каждый день выходит в общую залу. На семейные трапезы. А редко покидает комнату - потому что не на шутку увлеклась чтением. По самые уши.

  Юная баронесса ведет себя, как всегда. Как все три месяца - в замке любимого дяди.

  Сегодня Ирия впервые не вышла к ужину. Не помогла даже мысль, что тогда еду принесет Мари. А видеть людей не хочется. Совсем. И бывшую подружку Гамэля - особенно. Попросить, что ли, в служанки Ортанс?

  Впрочем, за последними новостями предыдущие беды уже не так болят. Что значит убийство Люсьена - в сравнении с тем, что Ирия не уберегла Эйду?!

  Тоскливый шум дождя за окном, вечные гобелены на стене. Алеют в камине угольки. Последними отблесками тепла - в черной золе.

  Багряные листья замерзают на студеном мраке осенней земли. Полоска заката гаснет на небосводе. Перед бесконечной, непроглядной зимней ночью...

  Ауэнт был концом всего, а Ирия еще надеялась что-то исправить. А их всех убили там - в солнечный день! Они умерли - и не поняли этого.