Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)

Глаза, что ли, закрыть - от смущения? Чтобы не рассмеяться.

Нужно как-то отвечать? В прошлый раз получилось само... сейчас не получается ни змея. Да и желания стараться нет. Перебьется!

Что же было там, в Лиаре? Предчувствие неотвратимой смерти? Если добавить к Алану меч, занесенный над их головами, ситуация изменится?

Ну всё, хватит - хорош маскарада! "Баронесса Вегрэ" - приличная девушка, в конце-то концов...

Отстраниться, смущенно опустить глазки. Покраснеть вряд ли получится - даже когда очень надо.

Ах, да:

- Сударь, что вы себе позволяете?..

- Ирэн... - пробормотал Алан.

Открывает глаза. Все мужчины такие ни змея не понимающие - или только этот?

- Простите меня... вы были так близко...

- Впредь не позволяйте себе подобных вольностей. Как вы могли, сударь? Мы - не женаты...

- Простите меня, Ирэн... Я... - совсем смешался горе-шпион. Точнее - бездарно это изобразил.

- Я прощаю вас, но в последний раз. Вы - несносны, Алан! - поверила раскаянию дурочка-баронесса.

А теперь - вон все глупости из головы. Подальше!

Пьер явился сюда смущать госпожу не потому, что ему стукнул каприз в голову. Неглупую, между прочим.

- Что случилось?

Темный побери притащившегося именно сегодня Эдингема. Другого дня не нашел? Хотя он почти ежедневно сюда бегает - как на службу. Еще бы - если это и есть теперь служба. Самая важная. И наверняка - хорошо оплачиваемая.

Кто бы еще заплатил Ирии. За необходимость изображать тон средний между обычным в особняке и кисейным - в Алисином саду. Чтобы ни тот, ни другой собеседник изумленно не вытаращились.

- Госпожа баронесса, мне необходимо переговорить с вами наедине. - Пьер не сплоховал, молодец. - Это очень важно.

Чтобы Пьер так заговорил - Пьер! Неужели что-то с Анри?! Сердце дернулось - как от ледяного железа. Зимнего - и в мороз!

Бедная Катрин!

Алан покровительственно обнял Ирию за плечи (сгинь куда-нибудь, а!), надменно кивая слуге: говори, дескать, при мне. Чувствительная баронесса без кавалера серьезных вестей ну просто не переживет.

Как же ему не терпится поскорее доложить Ревинтеру!

Пьер, к счастью, промолчал. С выражением лица "Сезара Основателя, принимающего послов".

А Ирия рывком высвободилась из удушающих объятий Эдингема. Тот так ошалел, что удержать не попытался.

- Простите меня, друг мой... - продекламировала она трагическим полушепотом отпетой комедиантки. Будем надеяться - сносной. И не из самого бездарного театра. - Но у меня хватит мужества вынести любые вести! Я должна уважать конфиденциальность того, кто их мне послал. Я... Вы же читали "Историю добродетельной Гризельды". Вы должны меня понять...

Только бы Пьер не принял "баронессу" за дуру! Не должен - слишком давно знает. Если только не решит, что она помешалась именно сегодня...

- Но вы - так хрупки, я настаиваю...

Ну какого змея нельзя просто заявить: "Катись к Темному, ревинтеровский шпион"?!

- Это я настаиваю... Увидимся завтра, друг мой! Я надеюсь услышать и ваши стихи! Вы говорили, что пишете их ...

Минута стоила того. Вряд ли выражение ее лица при известии, что кузен Констанс - поэт, было столь же ошеломленным.

Теперь Эдингем станет гадать, когда успел сболтнуть подобную глупость. А чуши он нес столько, что вряд ли вообще запоминал. А если даже и так - дурочке-баронессе положено всё путать.

С тем же ошарашенным лицом Алан склонился над запястьем баронессы.

- Всего хорошего, друг мой.

Передавай привет графу Ревинтеру!

Кто ввел дурацкий обычай рукоцелования? Иногда это дико раздражает. И отнимает уйму ценного времени!

3

- Что за срочность, Пьер?

Гулять по саду с собственным слугой правила приличия, к счастью, дозволяют. Оставаться с ним наедине - тоже. Лакей не может скомпрометировать... за исключением особо скандальных случаев.

Баронессы не флиртуют с конюхами - это известно всем. Потому как флиртуют исключительно с благородными кавалерами. Снисходить до простолюдинок - удел мужчин. Женщина может избрать лишь равного. Еще одна глупость, но как же она сейчас удобна!

Ибо говорить о чём бы то ни было в присутствии Алисы - еще хуже, чем в обществе Алана. Среди фрейлин умирающего лебедя полно не только глупых куриц и кротких голубиц, но и ядовитых змеюк. В этом бестиарии не только ревинтеровские шпионки найдутся. А будь Ирия оным Ревинтером или Мальзери - подкупила бы и разносящих напитки служанок.

- Госпожа баронесса. Ирэн! - Пьер заговорил, лишь когда они убрели к темному пруду в глубине сада. Заговорил совсем другим тоном. Хмуро и печально.

Пруд, а над ним - статуя плачущей девы. Жасмин - не курица, не змея (кажется) и слишком невзрачная для голубицы - рассказывала, что у неизвестной девы погиб возлюбленный. И теперь она вечно оплакивает его... Ирия бы тоже оплакивала. И не только возлюбленного. Кроме них есть еще отцы, сестры, друзья...

- Я вас слушаю, Пьер.

- Ирэн, у меня плохие новости, - глухо выговорил слуга.

Уже привычная невидимая ледяная лапа нежно погладила от затылка до пят. Мягкая такая - с втянутыми когтями. Сейчас выпустит!

А Пьер молчит. Потому что не в силах говорить. И смотрит не на госпожу, а на рыдающую статую.