Уже восемь лет он качает золото для королевской казны, вокруг постоянно ходят купеческие дома, как гиены облизываясь на лакомый кусок. Ни раз его пытались обвинить в воровстве, и сокрытии истинного объема добычи драгоценного металла, но каждый раз Хельму удавалось отстоять свою честь. Одним словом, враги не дремали, именно поэтому он не стремился возвращать супругу в Даност. В памяти еще живо вставали сцены погрома их прежней усадьбы. Отец не раз писал о том, что к нему зачастили сторонники Традиции Камня, пусть и осторожно они пытались оказать давление на главу королевского совета.
Рабочие лениво разгоняли потоки жидкого золота, стараясь очистить каналы от его остатков. По ту сторону, на Софос спустилась ночь. Золото стыло, росли деревья, горы, мир наполнился звуками. К барьеру подошел олень, так они называли этих странных животных, чем-то смахивавших на привычных травоядных родного мира. Животное принюхалось и учуяв тяжелый запах гномов, отскочило вглубь, быстро скрывшись в густом лесу. До слуха еще долго долетало беспокойное шуршание золота листвы и трав.
Рабочие закончили, устало подошел бригадир.
– Господин Довард, мы закончили – доложил он Хельму.
– Угу, я вижу. Можете быть свободны, через неделю новая вахта, постарайтесь вернуться в полном составе – ответил Хельм улыбаясь.
– Не волнуйтесь, уж я прослежу, чтобы в этот раз Теги не нажрался. Уж можете быть покойны за это – принялся уверять мастер.
Вспомнив как в прошлую смену, его старший сын перебрал в кабаке, и не смог выйти на работу. Чувство беспокойства и неловкости поселилось на лице пожилого гнома, Хельм еще раз улыбнулся и ответил.
– Я знаю, что так оно и будет, но все же должен напомнить.
Мастер кивнул и ушел. Хельм вновь погрузился в невеселые мысли. Сколько прошло времени гном сказать не мог, должно быть много, поскольку ноги сильно затекли. Слух что-то уловил, непривычное, что-то чего не должно было быть. Хельм оторвал взгляд от сапог и всмотрелся в марево, разделявшее два мира. Из прохода на него смотрели мудрые глаза золотого великана.
– Пуран? – удивился Хельм, приподнимаясь с кресла. – Ты давно тут? Тебе не стоит сюда приходить, это опасно – быстро проговорил гном, не сводя глаз с мудреца.
– Приветствую тебя маленький искатель правды – ответил Пуран. – Я удивлен, что увидел здесь тебя! Твои соплеменники убивают мой мир, высасывая его жизнь! Не думал, что и ты в этом примешь участие!
– Прости их…, нас, за причиненную боль…
– Прощаю, но раз ты оказался здесь, значит судьба хочет, чтобы ты поступил правильно. Искупил вину своих соплеменников.
– Не понимаю, что я могу сделать? – удивился Хельм.
– Ты знаешь. Твоя совесть тебе не раз подсказывала правильное решение…
– Я не могу…, это касается не только меня. Это касается всего моего народа, и, и моей семьи. Я не могу этого сделать…
– Можешь. Не хочешь, но можешь. Что же придет тот день, когда ты поймешь свою ошибку, осознаешь всю жесткость того, что вы творите, повинуясь жажде наживы. Твой народ убил Итель, ее превратили в металл для обмена, переплавив прекраснейший образец природной красоты в слиток.
– Вы напали, гномы защищались… – попытался возразить Хельм.
– Ты в это веришь? – улыбнулся Пуран.
Гном потупился, его придушила волна гнева и смущения, когда он наконец поднял глаза, мудрый исчез. Вскочив с кресла, Хельм в гневе разнес его в щепу, лишь боль от ушибленной руки привела его в чувства.
***
Солнце легло в лазурные воды Эльфийского моря, вспыхнули священные костры. Меж бушующих огней прошли молодые. Обряд очищения продолжил акт омовения, Танаис и Маттейос с разных сторон вошли в голубую чашу, вырезанную в цельной породе материковой скалы. Лазурная смальта загадочно переливалась под морской водой, внизу притаились мозаичные рыбы, в неясном свете они обрели жизнь. На краю бассейна нагие тела брачующихся, скрыли белоснежные полотнища, жрецы заботливо пристроили ткань на гибких телах молодых. Держась за руки, они вышли к Колоннаде Праона, покровителя Алкмей. Жрец в белых одеждах, подал кубок с кровью быка, тут же принесенного в жертву.
Отпив по глотку, новобрачные, взялись за руки, и глядя в глаза друг другу принесли клятвы верности. Невеста скинула верхнюю одежду, а Маттейос, на правах мужчины, обмакнув свой клинок в кубок с кровью, вылил его содержимое в священную жаровню. Запах паленной плоти, смешался с благовониями, одуряюще кружа головы. Жених подхватил невесту на руки и понес в священный грот, расположенный в самом конце портика, посвященного Иллидану, богу морей. Вскоре жрецы вынесли белоснежное полотно и торжественно пронесли одеяние перед собравшимися, демонстрируя алое пятно, расплывшееся на его поверхности.
Гости восторженно вскричали, воодушевленные чистотой невесты. Веселая гурьба ввалилась в пиршественный зал, песни и танцы наполнили царский дворец. Вино разливалось на ходу молодыми рабами, гибкие путаны обольщали пьяных гостей, борясь за внимание мужчин со жрицами храма Элои, покровительницы всех тех страстей, что украшают отношения мужчин и женщин.