Изгнанники. Повесть о Гражданской войне

– Тогда скажу, что произошедшее, очевидно – аллегорический финал нашей с вами экспедиции в русскую Сибирь. Смерть от яда… – через усталость Эдвин заговорил вызывающим тоном, толком не взвешивая, следуя с азартом за удачно захваченной, впечатляющей, как ему казалось, мыслью – …а вся одиссея – начиная с казарм Виктории – лишь галлюцинация. Наша с вами, милые мои миротворцы, коллективная галлюцинация. Следствие отравления, которое случилось, возможно, еще на европейском фронте, при одной из газовых атак. На самом же деле все мы по-прежнему пребываем во Фландрии, в полевом лазарете. Ожидаем неизбежного, но нескорого конца.

Капитан вздохнул, разочарованно махнув рукой:

– Нарочно язвите…

– Отнюдь – подмигнул Эдвин и принялся возбужденно размахивать руками – Окружающий символизм, нужно признать, вполне очевиден. Посудите сами. Во-первых, мы состоим при французской миссии в весьма чудном городе, охраняемом, по меньшей мере, сотней скульптур маленьких и свирепых львов. То есть – во Франции, наряду с нашими австралийскими и новозеландскими сородичами по британскому прайду. Во-вторых, мы ночуем рядом с чучелами грандиозных животных. Это явное указание на госпиталь, друзья, где нас опекают признанные мастодонты медицины: мамонт хирургии, саблезубый тигр трансплантологии. В-третьих, нас пытаются кормить диковинными овощами – лекарствами, разумеется…

– Я вижу, серьезно вы сейчас говорить не настроены. Настаивать не стану. Впрочем… Ваше ерничанье всех нас, полагаю, немного отрезвило и ободрило – перебил капитан, дружелюбно улыбаясь – всем нам, несомненно, остро отозвалось известие о виннипегской пятнице. Столько кровопролития из-за проклятой стачки! Я абсолютно уверен, что бы теперь ни говорили, большинство расстрелянных людей вовсе не причастны к окружению этого безответственного комитета. Скажу вам более. Когда такие нетипичные методистские личности, болеющие за Канаду, как преподобный Вудсворт, отбрасывают пасторство и проповедуемый социализм и попадают на крючок худшего политического коммунизма, то утверждение параграфа 98 для становления полицейского суда это, однозначно, прогрессивное решение. Двадцать лет, чтобы дьяволы остыли…

Эдвин, ощущая, как колет нерв, стал зачем-то наигранно раскланиваться во все стороны, с трудом выдерживая грань, осознавая, что чуть не кривляется. Его сослуживцы, рассеянно пропустив последний пассаж лейтенанта, и впрямь скорее повеселели, нежели озаботились, и Эдвин неожиданно для себя продолжил нелепый разговор:

– Pour info… о символизме и ободрении, господин капитан. Кто-нибудь уже прибыл с новостями со вчерашних поисков?

– О, вы, несомненно, правы, господин Вурдэ. Вспомним и о делах службы – покачал пальцем капитан – наши бравые ребята, Макинтош и Гриньон, доложили четверть часа назад. Немалый, знаете ли, успех. За ночь им удалось выследить и отловить семь почтовых голубей недалеко от бывших наших казарм за рекой. Одного достали на чердаке частного дома, мертвым. Шесть спало на кладбище… Но депеша по-прежнему остается не обнаруженной. Макинтош уведомил меня, что расставил силки и разбросал зерна по всей прилегающей территории, однако к невероятному разочарованию стая к станции возвращаться отказывается. Упрямо кружит за сопками.

Эдвин подавленно вздохнул и зажмурился, потирая большим и средним пальцами закрытые глаза:

– Что ж он… Макинтош, ночью на могилы бросал горох?.. Теперь, пожалуй, напишут, что мы не только чертовы безбожники и масоны, но к тому же подкармливаем большевиков в полнолуние.

Капитан усмехнулся и поднялся с кровати, закуривая.

– Напишут, вот только назовут американцами.

– И скольких уже поймали?

– Тринадцать. Остался десяток. Завтра, определенно, завершим эту операцию.

– Нелепейший случай… За два дня до отбытия.

– Случай… Макинтош вспоминает теперь – когда крепил ту последнюю депешу, стая и впрямь была несколько возбуждённой. Потом неуловимое мгновение – и сорвалась. Что-то, несомненно, вспугнуло. В ветре, или хищник… а те голуби, которых уже поймали – они совсем больные. Летают плохо, не ориентируются. Затравлены и вялы… Несчастные.

– Думаете, намеренно испорчены?

– Это точно – капитан подошел ближе и продолжил полушепотом – Вину я, однозначно, возлагаю на команду. Додумались в разгар погрузки посылать в корабельную радиорубку голубя. Можно было ведь абсолютно беспрепятственно добраться в порт лично на любом автомобиле. Хотя к птицам эти парни привязаны страстно, вне сомнений. Все – добровольцы. Вызвались на поиски и ночуют на станции в поле при одной винтовке… Главное теперь – сведения. Какие-то там, оказывается, были наиважнейшие цифры, с трудом добытые у местных банков. Касательно японских капиталов… Из Виктории снова телеграфировали весьма, правду говоря, сумбурно. Требуют срочно депешу вернуть и уничтожить. Там, очевидно, располагают исчерпывающей информацией и картину событий видят в масштабе. Если представить, что тот роковой голубь покинет теперь пределы Влади, попадет за холмы, где бесчинствуют партизаны… Да, впрочем, конечно, если попадет куда и к кому угодно…