Изгнанники Земли

— Вы, право, могли бы избавить себя от труда этой горячей, убедительной речи, милый мой доктор, — засмеялся господин Керсэн, — так как я отнюдь не придерживаюсь теории доктора Маротта. У меня создалась своя собственная теория и я вполне довольствуюсь ею.

— Ну-с, нельзя ли полюбопытствовать, какая именно, господин управляющий консульскими делами?

— Моя теория заключается в том, что все вы в полном рассудке и даже вполне искренни…

— Ну, слава Богу! Хоть это-то вы признали за нами, — и на том спасибо!

— Да, вы все в полном рассудке, вполне искренни и утверждаете только то, в чем сами вполне уверены, — повторил еще раз господин Керсэн. — Но только…

— Только что? — поспешил осведомиться доктор Бриэ, сгорая от нетерпения услышать теорию своего зятя.

— Но только вы попали в руки этого проклятого Радамехского карлика, величайшего шарлатана и кудесника в мире. Он, которому известны были планы и замыслы Моони в Судане, зная, что все мы более или менее увлекаемся его мечтами, вздумал зло подшутить над вами. Что он при этом мог иметь в виду и с какой целью это сделал, я, конечно, не знаю, но только ему удалось уверить вас в том, что все то, чего вы ожидали, действительно случилось.

— Но позвольте узнать, как это могло ему удаться, смею спросить?..

— Как? Очень просто, посредством одного из его удивительных фокуснических приемов, посредством гипнотизма. Допустим, что загипнотизировав вас всех, он внушил вам эту историю, — ведь теперь все уже верят в силу внушения, — или же просто угостил вас гашишем и затем рассказал вам все это, или вообще прибегнул для этой цели к какому-нибудь из своих таинственных зелий.

— Так из этого следует, что, по вашему мнению, мы то же, что бдящие спящие в сказке из «Тысячи и одной ночи»?

— Да, совершенно то же!

— Прекрасно! Ну, а мой лунный манускрипт, мой лунный папирус! Что, я и его также видел во сне, по-вашему?

— Нет, — спокойно и невозмутимо возразил господин Керсэн, — но это мог быть не более как простой аксессуар, которым воспользовался ловкий карлик, чтобы лучше заставить вас поверить иллюзии и придать ей нечто осязательное. Вот из этого-то, скажу кстати, быть может, и вытекает то невинное заключение, что Академия, быть может, не так слепа, как вы полагаете, и не так ошибается в своих заключениях, как показалось с первого взгляда, когда принимали ваш лунный папирус за папирус эфиопского происхождения.

— Теперь вы все сказали, что хотели сказать? — осведомился доктор Бриэ, которого последние слова зятя задели особенно за живое.

— Да, все! — ответил господин Керсэн.

— Прекрасно! Прекрасно! — воскликнул доктор, вскакивая со своего места и идя прямо на господина Керсэна, как бы ожидая, что его аргумент, хранимый им на всякий случай про запас, должен будет окончательно подавить и уничтожить его оппонента, — прекрасно-с! — продолжал он, потирая руки, — но в таком случае потрудитесь мне объяснить, каким образом Виржиль, баронет и его образцовый слуга Тиррель Смис, которых не было с нами, когда мы попали в руки Каддура, каким образом и они подпали под тот же гипноз, как мы?!

— Да весьма просто. Карлик, захватив вас в плен, овладел пиком Тэбали, где он нашел Виржиля, баронета и его верного слугу Тирреля Смиса, и для него не представлялось, конечно, никаких затруднений учинить над ними то же самое, что он учинил над вами.

— Ну, а наш парашют! И он тоже плод воображения? — насмешливо продолжал доктор.

— Но его нигде не нашли!

Доктор прошелся раза два-три по зале, кусая ногти с досады, затем, вдруг остановившись перед своим зятем, воскликнул:

— Нет, признаюсь, с вами нет никакой возможности рассуждать серьезно об этом предмете!.. Но если бы я только не позабыл на столе в своей комнате свою геологическую коллекцию, которая теперь, к сожалению, осталась на Луне, то посмотрел бы, что бы вы тогда на это сказали!..

— Эта коллекция образцов также ничего бы решительно не доказывала, как и ваш Лунный папирус, — засмеялся Норбер Моони, — потому что образцы эти представляли собою большую аналогию с земными горными породами.

— А! Вот теперь и вы становитесь на сторону наших противников! Прекрасно, нечего сказать! — воскликнул доктор, — только еще вашего отступничества недоставало чтобы окончательно доконать нас!

— Я отнюдь не изменяю нашему делу! — смеясь, возразил Норбер Моони, — а хочу только проследить до конца аргументацию наших противников, чтобы иметь возможность дать себе отчет в направлении их умов; собственно говоря, оппозиция их мало меня тревожит: я вскоре буду иметь случай заставить их прикусить свои языки путем научных трудов, основанных на моих наблюдениях во время нашего пребывания на Луне, и эти доказательства будут совершенно неопровержимы. я пока довольствуюсь тем доверием, какое мне оказывают наши акционеры, что, конечно, очень трогательно, и потому ценится мной особенно высоко.

— Как? Неужели они верят в наше путешествие на Луну? Верят?! Да?