Изгнанница Муирвуда

Всем своим разумом Майя потянулась к яр-камням и вновь зажгла их. Яркий свет вновь омыл сад. Существо внутри нее зашипело и откликнулось болью, которая становилась все сильнее.

— Ну хватит, — бросил Корриво и вновь погасил яр-камни, но свет не ушел до конца. Майя цеплялась за нить, которая связывала ее с камнями. Темнота означала смерть. Сад обступили сумерки, и свет яр-камней подрагивал, покуда ее воля схлестнулась с волей Корриво.

«Помоги! — взмолилась про себя Майя. Она взывала к Истоку. — Я лучше умру, чем приму такую судьбу. Дай мне сил сохранить свет!»

— А ты сильна, — с усилием выговорил Корриво. На лбу у него блестел пот. — Впрочем, чему тут удивляться, с твоей-то наследственностью. Вот почему мы ни за что не допускали тебя к учебе в аббатстве. Я чувствую, как силы оставляют тебя. Ты мне не соперница. Я долго учился. Хотя, конечно, тебя тоже учили. Мы отправили к тебе одного из лучших Верных и сделали его твоим наставником. Он готовил тебя к тому, чтобы однажды ты стала императрицей и уничтожила мастонов. Помнишь Валравена? Он славно потрудился.

Майя облизала губы. Боль терзала ее, застилая разум.

— Я вам не верю, — прошептала она.

— Не веришь? — сказал Корриво. — Тебя отправили в затерянное аббатство затем, чтоб сделать из тебя хэтару. Но не потому, что твоему отцу вздумалось развестись с женой. Это был наш план. Наш Верный достойно воспитал тебя. Ты не в силах оценить всю тонкость наших замыслов, но не стоит тебя в этом винить — нас учили лучшие из лучших. Наши предки не умели читать. Писать их научил предок твоего мужа, последний граф Дэйре. А потом нам в руки попали мастонские книги. О, какие сокровища мудрости в них крылись! Валравен ваял тебя, как скульптор ваяет статую. А знаешь, он здесь — ждет возможности полюбоваться своим произведением.

Майя уставилась на Корриво:

— Не может быть! Он же умер!

Корриво ухмыльнулся.

— Есть у нас в Дагомее одна змейка, очень ядовитая, и яд ее на три дня уподобляет человека покойнику, — он развел руки. — В вашем проклятом королевстве никто и помыслить не мог о том, чтобы открыть костницу — ну как же, святотатство! Валравен, друг мой, входи! Ты, верно, давно хотел повидать свою протеже.

Голос его эхом отдался у нее за спиной. Неприметная деревянная панель на стене отъехала в сторону, открывая потайной проход и коридор за ним.

Перед Майей стоял ее наставник детских лет. Седые волосы пребывали в знакомом беспорядке, богатые одежды в точности повторяли наряд Корриво, вплоть до висящих на поясе ножен и меча с рубином в рукояти. Вид Валравена был строг и серьезен, глаза смотрели холодно и равнодушно.

— А, — произнес он дребезжащим старческим голосом. — Благодарю тебя, мой друг, — он повернулся к Корриво. — Говорил ведь я, что она станет истинной королевой. Королевой Нерожденных. Великолепная работа, не правда ли?

И с этими словами он склонился перед Майей. Морщины на его лице стали еще глубже.

— Ваш верный слуга.

Один из самых тяжелых уроков в моей жизни заключался в том, что в страдании сокрыта воля Истока. Я страдала, если не получала желаемого; страдала, если получала то, чего не желала; страдала и тогда, когда получала в точности то, чего хотела, ибо в материальном мире ничто не вечно. Время подобно воде. Помни об этом, правнучка, и передай это знание своим потомкам. Разум наш — враг наш. Он стремится избегать перемен, избегать боли, избегать неизбежностей жизни и смерти. Но изменения — закон жизни, и закон этот не нарушить, как ни старайся. Исток всегда несет с собой перемены.

Лийя Демонт, Альдермастон аббатства Муирвуд

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Эрешкигаль

Слова Валравена — «ваш покорный слуга» — ударили Майю словно кинжалом. Не веря своим глазам, не в силах вымолвить ни слова, она смотрела на канцлера. Да, это был он — его лицо, его голос. Тот самый голос, по которому она так скучала. Она так дорожила его последней запиской. Она выучила наизусть каждое слово. Память о том, что он отдал свою жизнь ради того, чтобы жизнь Майи однажды повернулась к лучшему, согревала ее в самые тяжелые дни.

Неужели он растил ее ради этого? Ради того, чтобы она стала королевой-хэтарой? Боль и разочарование затопили Майю. Силы оставили ее.