Изгнанница Ойкумены

КОНТРАПУНКТ РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА

(из дневников)

Моя судьба могла сложиться иначе. Да только ли моя? Фердинанд Гюйс, к примеру, закончил бы обучение на Сякко и стал преуспевающим психиром. А я, напротив, провалила бы тесты Старика – и ринулась в новое будущее, где меня ждало бы директорское кресло в интернате «Лебедь». Или Бритва отказался бы от криминала, а я, напротив, согласилась бы, приобретя деньги и утратив одну шестую личности. Рапорт отца удовлетворили бы давным-давно, он перевелся бы из Академии в действующий космофлот, и Кутха исчезла бы из нашей жизни. Карьера мамы сложилась бы менее успешно, или не сложилась вовсе. Ник послал бы свою матушку в черную дыру, и я из ван Фрассен превратилась бы в Зоммерфельд, родив маленького Артурчика. Правда, тогда Ник осел бы в министерстве…

Что толку гадать?

Легко придумать Вселенную с другими законами природы. Легко изобрести развилку, и сочинить Ойкумене иное прошлое, настоящее и будущее. Легко представить себя в другом месте и в другое время. Играть принципами – легко. Но оказаться в мире, где знакомы лица, и голоса, и повадки, и запах, и вкус, но судьбы изменены, пути перенаправлены, мама смотрит по-другому, отец улыбается непривычно…

Нет, не смогла бы.

Если есть ад, я представляю его таким.

Глава десятая Тень корабля-призрака

I

– Почему они молчат?

– Перестань.

– Это слишком долго. Я устала ждать.

– Успокойся.

– Ты можешь что-нибудь сделать? Ты мужчина или тряпка?

– Я отсканировал рисунки Каджара. Я разослал их во все группы. Там обещали справиться у местных. Мы ждем ответа. Мы не можем покинуть посольство. Что я должен сделать еще?

– Накричать на меня. Обозвать неврастеничкой. Ударить кулаком по столу.

– Зачем?

– Я обижусь и замолчу. Ненадолго.

– Ты – неврастеничка.

– Еще!

– Ты величайшая дура в Галактике.

– Убери руки. И губы. И вообще уберись подальше.

– Хорошо.

Ночь прилипла к стеклу. Звякала, лязгала, пыхтела. Цокали копыта. Фыркали кони. Всадники вершили бесконечный круг почета. Наверное, они сменялись. Невозможно ездить столько времени. Толпа растаяла, как сахар в кипятке. Десятка два упрямцев торчали на улице, подбадривая всадников криками. Час назад Ник включил «глушилку», но тишина оказалась еще хуже. Все время чудилось, что к тебе подкрадываются. Что происходит непоправимое, а ты не в курсе, не готов, тебя застигнут врасплох… Так лучше. Пусть ночь и звуки.

Присутствие должно быть обозначено.

– Знаешь, они хотели поставить Артуру имплантант. Я воспротивился.

– Какой имплантант?

– Следящий. На биологической основе. Вживить «самописку»: в глаз, или еще куда… Я сказал: только через мой труп. Если ребенок пройдет сквозь Скорлупу, а имплантант – нет… Представляешь, как парня разворотит?

– Типун тебе на язык. Идиот.

– Вот-вот. Да, парень ходит туда в нашей одежде. Бреслау особенно упирал на одежду. Я сказал, чтобы он вживил имплантант себе. И обозначил подходящее место.

– Ты – мой герой. Наш герой.

– Если бы…

Я – космос, шептала ночь за окном. Черный, безбрежный космос. Помните это, вы, укрывшиеся в жалкой скорлупе посольства. Факелы – огни звезд. Всадники – спутники, скользящие по орбите. Толпа – флуктуации континуума, готовые жрать. Звуки – иллюзия, эхо радиоволн. Малейшая трещинка в обороне, и я ворвусь, отнимая дыхание, замораживая кровь.

Люди разошлись по своим комнатам. Люди притворялись, будто спят. Читают. Смотрят фильмы. Слушают музыку. Люди лгали, и не стеснялись лжи. Это называлось одним словом – ожидание. Чего? – неважно. Цель не так интересна, как процесс.

Цок-цок. Бряк-бряк. Спокойной ночи.

– Не знаю, надо ли рассказывать тебе об этом…

– Хорошее начало. Радует.

– Я говорил со спас-рейдером.

– Какие-то неприятности?