Изгои

А тут еще и письмо от матери пришло. На душе совсем тоскливо стало: «Милый мой Прошенька, что ж это в свете творится? Бегут люди с деревни как зайцы с пожара. Хотели мы с тобой дом продать, да кто его теперь купит? Вся деревня разбежалась по земле. Даже Оксанка, жена твоя бывшая, и та умоталась. Устроилась работать в поезд проводником. Сама сказала. Приходила ко мне попросить прощения и попрощаться. Нет у нас нынче соседей. Ночью во двор жутко выйти. Оглянешься, нигде ни огонька, ни голоса. Как в могиле. Бегит люд с деревни как от погибели. Ну, а я, верно, тут и помру. В городе оно не легше. Здесь у нас тебе вовсе скучно станет. Самой молодой из баб в нынешнем лете семьдесят годков исполнилось. А с мужиков — Тарас. Он на гармошке еще в первую мировую войну играть учился, нынче нас веселит. Когда тверезый, играет про «Варяга», как наклюкается самогону, то тогда — «Хороши весной в саду цветочки…». А знаешь, для чего? Чтоб мы вовсе не разучились смеяться! Он нас девками, барышнями кличет и все к себе на лавку приглашает присесть. Садимся. Кто с клюкой, иная вставные челюсти роняет на ходу, другая без очков Тараса от скамейки отличить не может. Не то ведро воды, себя в дом еле затаскиваем. А и помочь уж некому. Ты помнишь наш колхоз назывался «Комсомолец»? Вот теперь одни комсомольцы в нем и остались. Только двадцатого года… Не знаю, если кто помрет, как хоронить будем? Ить могилу некому выкопать стало…».

Прошка все понял и вместо ответа взялся за шабаш. Нанимался вечерами на любую работу. И копил так, что на каждом куске хлеба себя урезал. Не до баб, мать стало жаль. За пол года скопил на маленький домик без удобств и через неделю перевез в него мать,

Конечно, жить с нею даже не думал. В маленькой комнатушке поместилась одна постель да столик. Если кто-то сел на стул, второй уже должен был стоять. На кухне даже матери тесновато было. Зато она жила в городе, и он всегда мог ее навестить, подкинуть деньжат, помочь в доме, но ночевать не оставался. Даже на полу не было места.

Едва мать обустроилась, выхлопотала пенсию. А Прошка напился на радости, решил себе выходной

устроить. Ведь за все время жизни в городе ни разу не расслабился. Вот и выпил один целую бутылку водки, а утром на работу проспал. Его, когда пришел, враз к начальнику. Тот с лица посинел, кричавши. И Прошка не выдержал, послал его на хер и, выйдя из кабинета, написал заявление об увольнении.

Зачем спешите? Найдите работу, жилье, потом уволитесь! — тихо посоветовала секретарша, сероглазая белокурая Маринка.

Он глянул на нее, при щурясь. «Приглянулся или пожалела?» — подумал молча.

Эй, если б у меня была вот такая же красивая и умная подруга! Тогда и жизнь имела бы смысл, — ответил тихо.

А кто мешает? — удивилась Маринка.

Вы — городская, а я — деревенский. Кому нужен? — глянул украдкой на грудь.

Какое это имеет значение? Я слышала, как по доброму отзываются о вас.

Кто? — испугался Прошка.

Хвалят вас наши работяги!

А ты? — глянул в упор, решив не медлить.

Я вас не знаю…

А кто мешает? Давайте погуляем вечерком по городу, — предложил, не веря, что девчонка согласится.

Погодите! Давайте сначала ваш вопрос уладим. С работой. А уж потом о прогулках поговорим.

Маринка предложила Прошке подождать ее, сама зашла в кабинет к начальнику. Вышла оттуда минут через десять. Глянув на Дылду, головой закачала:

А вы — грубиян! Вас простили сегодня, но впредь не распускайтесь! Я не всегда смогу защитить. Идите! Завтра не проспите на работу.

А как прогулка? Ведь обещала!

Я ничего не обещала. Да и завтра рабочий день. Надо успеть отдохнуть. Когда будет выходной — другое дело! — улыбнулась озорно, обещающе.

В пятницу он напомнил ей о прогулке, но Маринка отказалась, сославшись на домашние заботы. И лишь через неделю согласилась встретиться, но попросила, чтобы он о том никому не говорил.

Они гуляли по темной аллее парка, пока не только людей, скамеек не стало видно. И Прошка осмелел, обнял Марину. Та прижалась к нему. Он поцеловал — она ответила. И тогда Прошка совсем осмелел. Подхватил Маринку на руки, понес в кусты. Она не вырывалась, обвила его шею руками. И только тутпонял, как соскучился он по женщине, как истосковался за время жизни в городе по теплу и ласке:

Маринка! Давай завтра встретимся. Скажи, где живешь? Я приду!

Нельзя. Я замужем, — словно ушат холодной воды вылила на голову. — Муж старше меня на десять лет и, конечно, не устраивает меня. Он догадывается, но молчит. Не надо, чтобы увидел. Я не хочу уходить от него. Мне это не выгодно. Ты понял? У нас с ним все хорошо, кроме этого, но и здесь есть ты. Значит, все в порядке.

Когда же увидимся в следующий раз? — пришел в себя Прошка.

Я скажу тебе сама. Я найду тебя!

Не обманешь?

Нет! С тобой так здорово! Ты — опытный, не смотри, что из деревни! В этом толк знаешь! — поцеловала так, что дух захватило. И вместо прощанья устроил продолжение.

Маринка была в восторге:

Прошка! Ты — чудо! Ну, почему мы не встретились с тобой пять лет назад?

А что теперь мешает? Разведись…