Изгой

Экран над общим столом со старым кофейным автоматом и большой пустой тарелкой, на которой иногда появлялись печеньки, транслировал карту острова, редкие зеленые отметки показывали, кто из немногочисленных сотрудников и где вторгается в личную жизнь граждан Сегунды. Красные, которых было намного больше, означали конкурентов. Большая часть красных отметок и почти все зеленые сосредоточились в столице, в Верхнем и Нижнем городе, те поселения, что существовали на плоскогорье, мало кого интересовали, концентрация красных точек повышалась к побережью. Один зеленый огонек тоскливо мерцал на северном побережье, в фермерском поселке Колд-бич. Как туда занесло корреспондента «Политико», Павел не знал, на его памяти такое случалось нечасто.

Внезапно появился еще один зеленый значок, запульсировал, расширяясь, и на коммуникатор пришло сообщение.

Павел прочитал, выругался сначала на русском, потом на португальском и в конце, на всякий случай, на иврите – чтобы владельцы редакции поняли, насколько он недоволен. Смолски, старейший репортер в редакции, приходивший с рассветом и уходивший с закатом каждый день, даже в выходные, обернулся и покачал головой.

– И до тебя добрались?

– Ага, первое настоящее дело. Вот вспомни, Анджей, какой был твой первый серьезный репортаж?

– Об убийстве в борделе. – Смолски блаженно прикрыл глаза, сложил руки на объемном животике и почмокал губами. – Труп на полу, кровь по стенам, голые шлюхи вокруг, и каждая так и льнет, а стоящего материала было хоть залейся. Мы шесть дней там снимали и ни разу не вышли наружу.

– Не может быть! – восхитился Павел. Эту историю он слышал раз пятьдесят, не меньше.

– Да, раньше журналист был не тот, что сейчас, нас уважали. Пускали туда, где полиция пролезть не могла. Столько лет прошло, а помню, будто вчера. – Анджей полез в карман за сигарой. – Принеси-ка дедуле бимбера из буфета, или я тебе все в деталях расскажу.

Буфет, где столовались помимо редакторских еще работники десятка других мелких компаний – большая часть из них, так уж совпало, принадлежали Капланам, находился на первом этаже. То, что Смолски называл бимбером, на самом деле гнали из бананов, которые отлично прижились на острове. Стоила маленькая бутылка пять реалов, но пан Анджей считал такой объем баловством, все, что было меньше половины литра, всерьез им не рассматривалось.

По пути Павел заглянул в соседнее крыло, где восседало начальство – секретарь, маленький смуглый индус Тимми, рыжая толстушка Рэчел и новый редактор «Фундо Политико» за вечно закрытой дверью. Вздохнул, помянув добрым словом Фриду, и уселся на стол, подвинув тонкую стопку бумажных листов.

– Это не я. – Тимми шутливо приложил руки к груди. – Пощади меня, великий маг и волшебник, не превращай скромного слугу в лягушку. Я тебе еще пригожусь.

– Она? – Павел кивнул на пустой стол Рэчел.

– Сам виноват. – Тимми достал из ящика апельсин, потер об майку, не очищая откусил кусок, брызнув соком, с чавканьем начал жевать. – Зачем спектакль внизу устроил? Женщина волнуется, ее можно понять, машина новая. Хочешь перейти в «Ньюс»?

– Пока нет, но думаю. Сам знаешь, там и платят больше, и у них длинноногая секретарша сидит с доверчивыми глазами, очень большими, а не доходяга вроде тебя.

– И появляться к обеду раз в неделю тебе никто не позволит. – Индус хитро улыбнулся.

– Тут, похоже, тоже вольная жизнь закончилась. – Павел посмотрел на дверь. – Спорить бесполезно?

– Другой бы на твоем месте радовался. – Тимми дожевал апельсин, вытер руки об оранжевую футболку, оставив на ней темные полосы, и открыл карту на большом, во всю стену, экране. – Смотри, какой обычному стажеру достался райский уголок. Кейптаун, округ Фишбург, Основной протекторат, отличное место на берегу океана. Белый песочек, пальмы, купающиеся девушки без одежды и никакого начальства в радиусе двухсот километров. Небольшой современный городок, с отелями и барами в двух километрах от берега, а к старому порту примыкает поселочек. Жилье там дешевое, а если хочешь совсем бесплатно, поставишь палатку на берегу, закинешь в реку удочку и выловишь еду. А то и в море, там отмели, зайдешь подальше, так, чтобы волны били о живот, и дождешься своего паку. Если он найдет, что у тебя откусить.

– Завидуешь?

– Черной завистью, – заверил Павла индус. – Все данные у Марковица, он отпросился, якобы сидит у постели жены, а на самом деле дома блаженствует. Свяжись с ним, он все перешлет. Сроку тебе на все десять дней, дел там дня на три максимум, когда захочешь, тогда и поедешь.

– Что-то уж слишком все хорошо, – задумчиво протянул стажер. – Аж выпить хочется. Не хочешь сбегать вниз?

– Анджей опять тебя погнал за банановой водкой? Ну уж нет, это твой хитрый поляк, тебе и идти.

– Вообще-то я заказал четыре бутылочки, одну можешь взять себе, а остальные отдашь старику. Я убегаю, а то еще подкинут что-нибудь. И попробую заехать к Марковицу, может, договорюсь, чтобы он передумал. Похлопочу, чтобы жену его из больницы побыстрее отпустили, ну знаешь, ему радость, а мне не тащиться в такую даль. Ладно, пока.