Изгой 4: Ледяное проклятье

Про Лени особый разговор. Мой рыжий спутник смирно сидел на своей мерно шагающей лошади и особых хлопот не доставлял, но его болтливость! Он закрывал рот только чтобы сглотнуть набежавшую слюну и тут же открывал его вновь, дабы задать еще один вопрос, восхититься красотой покрытой снегом разлапистой ели или начать рассказывать очередную байку о Диких Землях. Еще месяц назад я спокойно выдерживал этот неудержимый словесный поток и даже вставлял в него пару слов, но теперь, все обстояло несколько иначе. Моя промороженная сущность не переносила самого слабого тепла, отзываясь на него пронзительной болью словно от ожога. Поэтому, я держался поодаль от лошадей и своих спутников — нас разделяло самое малое пять шагов, та граница, на которую я мог приблизиться к разгоряченным трудной дорогой лошадям. И получалось, что если раньше мы с Лени ехали бок о бок и разговаривали тихими, приглушенными голосами, то сейчас, рыжий покачивался в седле достаточно далеко от меня и при разговоре ему приходилось говорить громче. И очередную захватывающую историю теперь слышал не только я, но и вся округа в радиусе двух лиг. А я старался не привлекать к своему крошечному отряду лишнего внимания!

Мягкие увещевания не помогли и пришлось прибегнуть к другим методам воспитания. Выстроив обоих бузотеров перед собой, я мягким проникновенным голосом пообещал, что если мне еще раз придется продираться за непоседливым гномом через кусты или беспрестанно шикать на разговорчивого Лени, то в меню ниргалов помимо шурдятины, зайчатины и жидкой овсяной каши появятся еще два блюда — наваристый бульон из непонятливого гнома и жирное жаркое из болтуна, причем шкуру с будущих кушаний я буду снимать самолично и еще живьем.

Подействовало…

Уже не знаю что именно — мой новый зловещий облик, шелестящий холодный голос, или клятва крови и уважение к господину, или все вместе взятое. Но подействовало и это главное. Следующие два дня я наслаждался спокойствием и тишиной, которую лишь изредка прерывали донельзя горестные вздохи Тиксы, когда в пределах видимости мимо нас проплывал очередной каменистый холм.

Но я лишь злобно зыркал на этого потомственного шахтера и Тикса понятливо затихал. А Лени и вовсе не страдал — просто переключил свое внимание с меня на ниргалов, которые ответить может и не могли, но слушатели из них были просто великолепные. Хотя, должен признать — внимательно посматривать по сторонам никто не забывал. Дикие Земли быстро приучают быть настороже.

Я мерно шагал сразу за одним из ниргалов, что двигался в голове отряда и был готов принять на себя первый удар противника — ежели такие появятся. Именно поэтому я и распорядился на таком построении отряда: один из ниргалов верхом на лошади едет впереди, за ним иду я, в середине отряда Лени с Тиксой и замыкающими тяжело шагают еще двое закованных в металл воина. В случае внезапной атаки у наименее защищенных гнома и рыжего появляется лишний шанс выхватить оружие и приготовиться к бою. Помимо заботы о безопасности, была еще одна весомая причина именно такого построения — ниргалы начали сдавать.

Нет, внешне все было по-прежнему — бесстрастные молчаливые воины мрачно смотрящие на мир узкие смотровые щели и легко преодолевающие любое сопротивление и препятствие. Все трое ниргалов спокойно шагали вперед, регулярно принимали пищу, сменялись на страже, ходили на разведку и за валежником для костра…

Вот только один воин начал серьезно припадать на ногу и с каждым днем хромота усиливалась, другой и вовсе вел себя более чем странно — время от времени резко застывал на месте, через минуту отмирал и словно ничего не случилось, продолжал движение. Думаю, я знал возможную причину такого поведения — если меня не обманывала память, именно этот ниргал сопровождал меня до самого зиккурата и он же вытащил меня из под воды. Похоже, купание в ледяной воде не прошло даром.

Последний ниргал продолжал оставаться именно таким воином, каким я привык их видеть — сильным, несокрушимым, без страха и эмоций.

Глядя на происходящее, я начал серьезно задумываться о том, чтобы сделать длительную остановку и дать ниргалам восстановить силы, но меня неудержимо тянуло домой. Я все откладывал да откладывал обустройство временного лагеря. И дооткладывался.

К полудню четвертого дня пути с того момента как я встретил Тиксу и Лени, едущий на лошади ниргал вздрогнул всем телом, накренился на бок и тяжело рухнул в снег. Тот ниргал, что "нырял" за мной и которому я велел передвигаться в седле. Но и эта мера не помогла и теперь, облаченный в тяжелые доспехи человек широко раскинув руки в стороны, лежал в сугробе и не подавал признаков жизни. Лишившая седока лошадь прошла еще несколько шагов и остановилась.