Изгой

— Тащат... Тот из воинов. Если этот явно топора в руках не держал, даже плотницкого, то второй крепкий орешек! Если бы не молотом со спины, то не знаю, не знаю... Троих успел, гад... И покалечил двух. Я б его на месте кончил, если бы не строгий наказ Хозяина.

— Ты что? — сказал первый испуганно. — Даже думать о таком не смей! Это мы можем гибнуть, но не рабы!

Избитое о дорогу тело стонало и ныло. В боку при каждом вздохе остро кололо. Сердце захлебывалось кровью, булькало. Его трясло, а ноги, напротив, одеревенели и превратились в две неподвижные колоды.

Всадники гоготали, смотрели презрительно, но вражды на их лицах он не видел. Смотрят, как на очередную дикую козу, пойманную в степи. Похоже, это не те, которые следили за ними. Даже так: убегая от одних, угодили в лапы к другим. Но этим нужны только пленники. Даже не пленники, а рабы для каких-то работ...

Застучали копыта. Трое всадников приволокли Скифа. Тот уже почти ухитрился освободиться от петли, а едва всадники остановились, вскочил на ноги: яростный, озверевший, с безумием в глазах...

Олег вскрикнул:

— Скиф!.. Я здесь. Не двигайся.

Всадники в самом деле уже занесли мечи над головой буйного пленника. Скиф затравленно огляделся. На него смотрели оценивающе, как на молодого быка, которого удалось поймать в дикой степи, но еще не решили: приучать ли к ярму или же пустить на мясо.

— Не двигайся, — повторил Олег. — Эти люди не собираются нас убивать. Понял? Не собираются!

Скиф шумно вздохнул, выдохнул. Глаза все еще оставались налитыми кровью, но удержался от прыжка на ближайшего всадника, взгляд упал на Олега.

— И что теперь?

Один из всадников гоготнул, другой вытащил плеть, но кто-то вскрикнул встревоженно:

— Мигарт едет! Мигарт!

Все подобрались, посерьезнели. Вскоре прискакали еще двое: пожилой мужчина в богатой одежде, за ним юноша с огромным щитом за плечами. Пожилой с ходу окинул пленников оценивающим взглядом:

— Только двое?.. Маловато.

— Дороги пустые, — ответил один из всадников смиренно. — Наш край уже начали избегать! Слухи идут быстро... Эти две вороны явно чужедальние.

Мигарт поинтересовался:

— Как захватили?

— Этот вот, который рыжий, стоял и молился. А второй оказался чистым зверем! Прости, я едва не зарубил его на месте... Он троих уложил сразу. Если бы не метнули молот в спину... то не знаю, не знаю...

Мигарт еще раз оглядел обоих, распорядился:

— Черного — в железо! И руки, и ноги. Рыжего... нет, рыжего не надо. Раз молился, значит — трус. Такие не опасны.

Он повернул коня и ускакал. Юноша унесся следом. Всадники перевели дух, один сказал дрожащим голосом:

— Я уж думал, что и нас камни ломать... За то, что троих потеряли.

— Да разве Хозяину нужны наши жизни, — буркнул второй.

— Ш-ш-щ-ш, — сказал третий предостерегающе. Олег видел, как все испуганно переглянулись и даже пригнули головы к конским гривам, словно некто огромный, могущественный мог услышать. Старший из всадников указал на Скифа плетью.

— За этим, — прозвучал его злой голос, — смотреть особо... Связать им руки.

— Скиф, — сказал Олег настойчиво, — не противься. Не противься, понял?

Скиф глухо рычал, когда ему заломили руки за спину, Олег видел, каких трудов стоило молодому гордецу покориться, позволить вязать себя, как животное. А Скифа в самом деле связали туго, жестко, как вязали бы дикого, только что пойманного лесного быка.

Потом обоим снова набросили веревки на шеи. Двое взяли концы в руки, остальные повернули коней, Олег услышал удаляющийся стук копыт.

— Не противься, — повторил Олег. — Только не противься...

Веревка натянулась, он задохнулся, вынужденно побежал за всадником.

Земля качалась, подошвы глухо и часто били в сухую выжженную солнцем землю. Перед глазами плыло, едкий пот выедал глаза, а впереди в тумане мелькал конский зад с развевающимся хвостом.

Губы пересохли и полопались, но он продолжал шептать заклятия. Слова выходили торопливые, рваные, он сбивался и начинал сначала. Глаза следили то за всадниками, что должны пасть мертвыми, то за проплывающей мимо скалой, откуда посыплются камни...

Даже выйдя из Леса, он не чувствовал себя таким испуганным и беспомощным. Тогда был просто слаб и неопытен, а теперь за десяток лет привык к своей мощи мага. Если одним словом мог расколоть вот эту гору... то не захмелеет ли от осознания своей мощи любой человек?

Он не захмелел. И почти не пользовался магией, инстинктивно чувствуя, что перестанет понимать тех, кому стремится помочь. Но знал, что в любой момент, стоит только произнести слово или шевельнуть пальцем... И с этим ощущением силы он странствовал один через самые опасные места, где разбойники, чудовища, гиблые топи... И вот сейчас как улитка на холодном ветру, с которой внезапно содрали панцирь!

В черепе стучало, а когда он с разбегу ударился лицом о твердое и горячее, не сразу понял, что конь уже остановился, всадников прибавилось, стоят полукругом, а в середине десятка два оборванных, избитых, испуганных мужчин разного возраста, дрожащих и, как и он, ничего не понимающих.