Изгои

– Наталья. Да, я помню.

– Вы были ее куратором? – осторожно начала Грейс.

– Да, – подтвердила мисс Ярроп. – Как она?

– Неважно, – ответила Грейс. – Меня беспокоит ее состояние. С тех пор как начались все эти убийства, оно, на мой взгляд, стало критическим.

– Наталья ведь тоже беженка, доктор Чэндлер. Ее это неизбежно затрагивает.

– Да, конечно, – согласилась Грейс, – но здесь нечто большее. Мне кажется, она что-то знает.

– Об убийствах? – Мисс Ярроп явно была потрясена. – Вы с ней говорили?

– Она отказывается это обсуждать.

– А я чем могу здесь помочь?

– Вы были куратором Натальи и…

– Мы это уже установили. – Грейс услышала намек на раздражение в ее голосе, это уже не был дружеский обмен мнениями между двумя профессионалами.

– Я понимаю, что это… не отвечает правилам. Но, пожалуйста, поверьте мне на слово, я никогда не решилась бы вас расспрашивать, если бы видела другую возможность.

– Спрашивать о чем? – произнесла мисс Ярроп ледяным тоном.

«Черт!» – Грейс поняла, что мисс Ярроп не ответит на ее вопрос. Но она задаст его в любом случае, поскольку не может подвергать жизнь Натальи опасности из-за своего щепетильного нежелания задавать бестактные вопросы. Она чувствовала, что ее подруга страдает. Ей казалось, что Наталья в беде, и она ни за что не бросит ее справляться с бедой в одиночку. Даже если это будет вмешательством в личную жизнь.

Она решила задать прямой вопрос:

– Не вспомните ли вы что-то, что… сможет объяснить…

– Наталья больше не является нашим клиентом, – прервала мисс Ярроп.

– Я понимаю. Но я спрашиваю не из любопытства, я пытаюсь помочь ей.

– У нее есть право неприкосновенности частной жизни.

– Я знакома с правилами конфиденциальности, – сказала Грейс, соблюдая корректность, понимая, что сможет добиться сотрудничества с мисс Ярроп, только если сохранит трезвый профессиональный подход. – Но уверена, что она нуждается в помощи.

– Ну так и поговорите с ней.

– Я пыталась. – Она задержала дыхание и добавила: – Мне кажется, она боится рассказать мне, что ее гнетет.

– Не понимаю, чем я могла бы помочь, – произнесла мисс Ярроп с очевидным нетерпением. – Я не видела ее… так… почти семь лет.

– Я надеялась, что вы сможете рассказать мне об обстоятельствах ее прибытия в страну.

– Нет. – Мисс Ярроп сейчас уже сердилась, тон ее был непреклонен. – И я удивлена, слыша подобные вопросы от коллеги-профессионала.

– Я не собираюсь использовать это против нее. Я всего лишь хочу помочь молодой подруге. Я уверена, она находится в беде, с которой сама справиться не в силах.

– Ну, не такой уж и молодой, – поправила мисс Ярроп. – И эта Наталья, я уверена, вполне способна позаботиться о себе сама.

Грейс начала было говорить, но мисс Ярроп, повысив голос, закончила:

– Ничем не могу вам помочь. И если хотите узнать о Наталье больше, то вам следует разговаривать с ней.

Глава 31

Из-за того что работы среди иммигрантской общины стало намного больше, а нужно было еще расследовать новое убийство, людей им теперь катастрофически не хватало. Управление прислало им в помощь всего лишь нескольких офицеров, которые занимались бумажной работой. Единственное, что еще мог сделать Рикмен, – это требовать от своей команды продолжать работать сверхурочно без оплаты. Он понимал: если они в ближайшее время не добьются видимых успехов в расследовании, ситуация еще больше осложнится.

В восемьдесят первом массовые беспорядки бушевали совсем рядом с их домом. Тем летом было тепло, и он слушал звуки погромов и грабежей, подняв повыше раму, вопреки указаниям матери держать окна закрытыми, а шторы задернутыми. Правда, он не верил, что у них есть нечто такое, что стоило бы украсть.

Их дом стоял в нескольких минутах ходьбы от Лодж-лейн, где больше всего и свирепствовали грабители. До него доносились крики, звон разбитых стекол и следом вой сирен полиции, пожарных, машин «скорой помощи». Иногда водители, пренебрегая опасностью, пробивали бреши в баррикадах, и вскоре запах дыма от горящих автомобилей волнами растекался в воздухе. Горели разгромленные магазины, и, хотя уличные фонари не включали, ночью оранжевое зарево подсвечивало небо.

Он слушал карманный приемник, прижав его к уху, поэтому родители не догадывались, что он еще не спит. Встревоженный голос репортера описывал толпы, выносящие холодильники, телевизоры и прочие товары из разграбленных магазинов.

На следующий день, рано утром, он незаметно выбрался из дома и, хотя это было строжайше запрещено, отправился по магазинам. Глаза горели от сажи, как грязный снег падавшей с бесцветного неба, на котором не было ни облачка. На улицах стояла тишина. Не было слышно привычного громыхания транспорта на главной магистрали. Единственным звуком стало монотонное жужжание какого-то двигателя. Сначала он подумал, что это автобус, ожидающий пассажиров, но, обогнув угол, обнаружил, что это работает не один, а целых три пожарных насоса.