Изгой

– Переодевайтесь, – расстегнув на сумке «молнию», предложил он.

Внутри оказались две пары джинсов, два пары обуви, две рубашки и два серых свитера машинной вязки. Каждый комплект в отдельной, целлофановой упаковке.

– Я специально подобрал по размерам, – пояснил прапорщик. – Вот твой, а вот твой. Документы и деньги в карманах штанов. А вот, Виталий, обещанный ствол, – он протянул майору новенький «ПСС»[1]. – Больничные пижамы кладите в сумку. Быстрее, ребята! Я не могу здесь долго задерживаться!

– А верхняя одежда? На улице-то мороз! – с глупым видом пробормотал я.

– В машине, – скользнув по мне насмешливым взглядом, лаконично пояснил Соколов и вновь поторопил: – Давайте шевелитесь, времени в обрез!!!

Когда он ушел, мы с Рудаковым улеглись на койки и укрылись до подбородков тонкими казенными одеялами.

– Ты как, в норме? – заботливо спросил Виталий.

– Ноги будто ватные, и голова кружится, – пожаловался я. – Вероятно, на нервной почве. Поломали меня капитально!

– Ничего, на свободе восстановишься!

– Дай-то Бог...

Прошло около двух часов. Ветер на дворе не ослабевал и яростно ломился в залепленные снегом оконные стекла. Под батареей парового отопления нахально шуршали тараканы. Из соседней палаты доносились злобные, постепенно усиливающиеся вопли. Со слов Рудакова я знал, что там содержался в «одиночке» отставной генерал госбезопасности Павленко. В прошлом крупнейший специалист по допросам с пристрастием, любимчик Берии, лишь чудом не репрессированный вместе с опальным покровителем и ухитрившийся благополучно дотянуть до персональной пенсии. Впрочем, выйдя на заслуженный отдых, старый палач вскоре свихнулся, заподозрил в шпионаже собственную жену, запытал ее до смерти и в результате переселился в закрытую спецпсихушку ФСБ. На постоянное место жительства. Бесновался он часто, примерно два раза в сутки, и обязательно получал от санитаров по шее. Но сегодня генерала почему-то не трогали.

– Тва-а-а-ари ползучие!!! – нечеловеческим голосом ревел за стеной Павленко. – Всех порву на х-х-х-рен!!! Куда вы дели мой рабочий инструмент?!! Ух, вор-р-рюги поганые! За-гры-ы-зу-у-у!!!

Наконец в палате вновь появился прапорщик Соколов: без халата, в гражданской одежде, с «ПСС» за поясом и с большой связкой ключей.

– Можно отчаливать! – бодро сказал он. – Путь свободен. Правда, пришлось ликвидировать пятерых дежурных санитаров. Ну, да черт с ними. Не велика беда. Идемте, ребята, сигнализацию я отключил.

– Особенно не гони, – предупредил его майор. – А то Дмитрий совсем расклеился.

– Не буду. – Соколов едва сдержал пренебрежительную усмешку.

– А где главврач Федулин? Он, часом, не забредет на этаж?! Тревогу не поднимет?! – внезапно обеспокоился я.

– Не боись, капитан! – фыркнул Николай. – Федулин успел напиться до скотского состояния и дрыхнет у себя в кабинете. А если вдруг очухается да попадется под руку – пристрелю, как собаку. Подумаешь, делов-то!

Робко улыбнувшись бравому прапорщику, я с грехом пополам поднялся с койки и, шатаясь, проковылял в коридор. Первое тело лежало неподалеку от нашей палаты спиной вверх и не подавало признаков жизни. На белом халате между лопаток расплылось огромное кровавое пятно. Хладнокровно перешагнув через коллегу, Соколов направился к ведущей на лестницу двери, отпер замок и приглашающе махнул рукой.

– Не упадешь? – взяв меня под локоть, участливо спросил Виталий.

– П-постараюсь. Но ты действительно, того... придерживай!

Второго санитара я увидел на лестничной площадке. Он неподвижно лежал на боку, лицом к стене. Следы крови на нем отсутствовали.

– Колька хребет сломал гаду. Или шею, – шепотом пояснил Рудаков.

Спустившись по лестнице, мы очутились в коридоре первого этажа и медленно двинулись к проходной. Если не считать криков некоторых буйных (типа генерала Павленко), в клинике было тихо. Равнодушно светили казенные лампы под потолком. Пахло потом и несвежим бельем. Под ногами поскрипывал плохо уложенный, грязноватый линолеум. В будке на проходной уткнулся лбом в стол третий охранник со слипшимися от крови волосами. Куда подевались еще двое из упомянутых прапорщиком пятерых, оставалось лишь догадываться. Всю дорогу я охал, кряхтел и едва переставлял ноги. Однако, невзирая на подобную обузу, ни Николай, ни Виталий не проявляли ни малейших признаков нервозности. Побег из спецпсихушки тюремного типа проходил на редкость гладко. Без сучка без задоринки. Беспрепятственно покинув здание, мы погрузились в стоящий прямо у крыльца черный джип с незаглушенным мотором. Рудаков деловито уселся за руль, а я обессиленно плюхнулся на заднее сиденье рядом с Соколовым. Меня трясло в крупном ознобе.

– Сейчас согреешься. Печка тут мощная. А пальто доставать некогда. Они в багажнике, – глянув на мою жалкую, перекошенную физиономию, проворчал прапорщик.