Изгои

Поскольку в военном городке ни о каких детских образовательных учреждениях не задумывался даже начальник колонии, любой день недели строился следующим образом – Игорь, убегая на работу, кормил Лёшку, разбрасывал игрушки и уходил на работу. Обеденное время – более насыщенное. За неполный час необходимо было разогреть, накормить и уложить малыша спать, так как послеобеденный сон, никто не отменял, после чего отправлялся «дорабатывать». Сказать, что подобный ритм жизни психологически невыносим – ничего не сказать, так как все мысли и у Нади, и у Игоря, были дома, с сыном, но другого решения не находилось. Через некоторое время наступило успокоение – всё нормально, «Лёшка сам с собой неплохо играет и сам себя отлично развлекает» – говорили, периодически друг-другу, Игорь и Надя. Закончилось это спокойствие моментально и неожиданно. Как рассказывал потом улыбающейся пожарный, выломавший дверь в квартиру, где хозяйничал трёхлетний ребёнок, – «Родители, успокойтесь, ваш сын просто решил сделать яичницу. Мы, кстати, только дверь выбили, чтобы дым вышел, а то ведь в квартире ни черта не было видно, от дыма, ну, собственно, и всё – отделались лёгким испугом! Дверь вставите – не проблема, а вам, мама, я бы рекомендовал научить сына готовить яичницу, а то ведь он запомнил, что нужно взять сковородку, включить плиту, а про масло ему никто не рассказал, вот эти яйца и сгорели!» После «ЧП», недолго совещаясь, Игорь с Надей приняли решение нанять няню, в виде бывшего заключённого. Решив не покидать знакомых пейзажей и, видимо, дорогих сердцу, знакомых лиц, сотрудников колонии, получив, каким-то чудом квартиру в соседнем двухэтажном здании, бывший подопечный жил на непонятные ни для кого доходы. Имелась у него и женщина, в непонятном ни для кого социальном статусе, но её наличие, как символа заботы о подрастающем поколении, окончательно развеяло страх сомнения в сомнительной затее. За символическую оплату и дары в виде части сухпайка семейство радостно согласилось быть коллективной няней. Других вариантов не было и Игорь, почти каждый день перед уходом на службу, отводил маленького Лёшку в соседний дом и передавал из рук в руки. «Не боись, гражданин начальник, мы справимся! Да, малой? Точно говорю, – приветствовал его сиделец, – Всё будет хорошо».

Жизнь рядового и сержантского состава, военного городка, была подчинена строгому распорядку, правилам и распоряжениям вышестоящего командования, но, правда, только в служебное время. В свободное время, как и все остальные жители планеты, они искали хлеба, зрелищ и возможности улучшить свой быт.

Поскольку продажа спиртного находилась под строжайшим запретом, пешее путешествие по нетронутой снежной целине по пояс, в соседнюю деревню, находившуюся приблизительно в десяти километрах, при морозе, который иногда переваливал за отметку в минус пятьдесят градусов, считалось плёвым делом. Игорь был однажды шокирован, когда, отправившись в такое увлекательное путешествие, обнаружил, что, оказывается «глаза тоже замерзают!» Нет, холода они не чувствуют всё равно, а вот ресницы успевают смёрзнуться, при моргании, разлепить которые можно, только сняв рукавицу и приложив ладонь к глазам. Странно и удивительно южанину испытывать диссонанс между знанием того, что как уверяют учёные, самое быстрое действие, которое может выполнить человек – это моргнуть, и реальностью моментальной потери изображения. Даже это было бы полбеды, если бы не второй, не менее значимый для Игоря факт – диссонанс мироощущения! Физически он тут, но, прогноз погоды, в Краснодарском крае, заставлял скатываться незримой слезе…

Седьмого марта, для того чтобы накрыть стол к Международному женскому дню, Игорь оделся, для выхода в «открытый космос» – бекеша*, валенки, шапка-ушанка и верхонки. Градусник, всеми возможными для него способами, пытался остановить безумца, показывая минус пятьдесят четыре градуса.

«Вариантов нет, чего только не сделаешь, чтобы праздник удался», – подумал Игорь и шагнул в мороз. В его родном городке, если верить напомаженной дикторше из программы новостей, стояла «по-настоящему комфортная погода – без осадков, температура воздуха плюс двадцать пять – двадцать семь градусов». Весь путь в деревню Игорь представлял себя Алексеем Маресьевым, продирающимся через чащу и тайгу, а оттуда – превратился в тихого философа, размышляющего о превратностях судьбы и природы, с разницей в восемьдесят градусов Цельсия.

Впервые в жизни, моментально потеряв зрение, Игорь опешил, скинув варежки, и начал растирать глаза, не верив в то, что ослеп навсегда, – «Да ладно, так не бывает! Господи, я больше не буду…» Зрение вернулось, прежде чем Игорь успел раскаяться даже в том, что не совершал, пообещать совершить Хадж по святым местам, и, может, даже податься в монахи. «Охренеть, – обретя зрение, вырвалось у Игоря, – Господи, куда я попал?! Это же жопа! Люди не должны жить в таких условиях!

Сама природа, всеми силами говорила человеку –«здесь жить нельзя!»