Изгой 6

Шестеро из восьми всадников вздрогнули всем телом и ничком упали на крупы своих лошадей, где задержались ненадолго, тяжелыми кулями свалившись на землю, где и застыли в полной неподвижности навсегда. Только очень приметливый человек смог бы заметить на короткую долю секунды засветившиеся глаза жертв. Засветившиеся и тут же угасшие. Шестеро умерло мгновенно. Нельзя жить, когда твой мозг и твое сердце превратились в комки раскаленного пепла. Смерть быстрая и милосердная.

Шестеро лежали на промерзшей каменистой пустоши.

Трое неподвижно. Еще трое – ниргалы – дергались всем телом, судорожно взмахивая ногами и руками. Страшное зрелище. Натужный скрип доспехов, невнятный хрип, впившиеся в снег пальцы и трясущееся в агонии тело. Пропитавшая их тела магия еще не успела смириться со смертью и пыталась залечить повреждения. Пострадай только сердце – вполне возможно, что ниргалы смогли бы подняться вновь. Но с выжженным мозгом… это уже окончательно. Тела еще жили, но их души уже давно отправились на суд Создателя.

Двое оставшихся в живых всадников среагировали мгновенно. Два панических вскрика, резко натянутые поводья и вот, два всадника уже скачут прочь, причем в разные стороны.

Отец Флатис мягко ступил вперед, за ворота. И в то же время, у лошадей подогнулись ноги и на полном скаку они грянулись оземь, увлекая за собой наездников. Священник не задумываясь принес невинных лошадей в жертву. И в этот момент в уголках рта появились горькие складки – о животных отец Флатис сожалел куда больше чем об их всадниках.

Дикий, преисполненный болью крик взвился над бесплодными землями. Один из мужчин катался по снегу, обеими руками держась за выгнутое под неестественным углом бедро. Другой, не тратя время на крики, тяжело поднялся на ноги и шатающейся походкой поковылял прочь, на ходу сплевывая обильную кровь сочащуюся из разбитых при падении губ. Его походка была нетвердой, человека мотало из стороны в сторону, но он упорно делал шаг за шагом, с трудом удерживая равновесие. Жажда жизни неистребима…

- Остановись – властно велел седой священник, обращаясь к пытающемуся скрыться незнакомцу.

Тщетно. Тот не внял приказу.

Повторять священник не стал. Мгновение и над пустошью витало уже два пронзительных крика, а по снегу каталось два скрюченных тела. Больше никто никуда не побежит. У одного сломано бедро. А другой отбегался навсегда – не сильно походишь, когда твои колени превратились в пепел.

Восемь всадников повержены. Шестеро мертвы, двое жестоко искалечены. А старый священник за все время схватки сделал не больше двух шагов и ничуть не запыхался.

Медленно шествуя вперед, отец Флатис приближался к двум вопящим от непереносимой боли людям. И что-то настолько грозное читалось во взоре старика, что сразу становилось ясно – это идет Искореняющий Ересь.

Один из поверженных и искалеченных противников дернул рукой к груди, срывая со шнурка небольшой кожаный мешочек. Сорвать сорвал, но воспользоваться его содержимым не успел – пережженная в локте рука бессильно повисла, а человек зашелся в еще более страшном крике, с ужасом глядя на жестоко изуродованную руку, от которой струилась струйка дымка, несущего с собой запах сожженной плоти.

Не остановившись на этом, священник шевельнул бровью, перевел взгляд на другого несчастного, уничтожая и его локти. После чего не забыл «позаботиться» и о последнем локте первого, таким образом превращая обоих в окончательных калек. Люди корчились в окровавленном снегу. Люди с пережженными ногами и руками. Им уже никогда не подняться, но они все еще могли говорить.

Разомкнув плотно сжатые губы, отец Флатис бесцветно произнес:

- Я не дам вам убить себя или послать весть своему хозяину. Вы оба в моей власти.

- Так убей нас! – истерично завопил один из них, глядя на священника налитыми кровью глазами – Убей нас, святоша! Все равно нам не жить!

Другой лишь мог выть от боли словно обезумевшее животное.

- О – усмехнулся священник – Вы обязательно умрете. Несомненно, умрете,… но не сразу. Сначала мы поговорим.

- Мы ничего тебе не скажем, проклятый святоша! Ничего!

- Все так говорят – с легкой улыбкой кивнул отец Флатис, делая небольшой шаг вперед – Все так говорят,… но пока никто из них не сдержал своего обещания. Во имя Создателя Милостивого… приступим!

Покинувшие свои позиции и сгрудившиеся во дворе братья-монахи со священным ужасом смотрели на склонившегося над корчившимся человеком священника.

Короткий миг и над бесплодными пустошами взвился невыносимо пронзительный вопль заживо горящего человека. Крик настолько страшный, что не верится, что подобные звук может исторгнуть человеческая глотка.

На крыше трактира, внутри открытой шкатулки, в припорошенном снежком навершии рукояти ярко вспыхнул драгоценный камень и мерно запульсировал. Младший Близнец жадно впитывал в себя эманации боли и страдания, впитывал доходящие до него крохи жизненной энергии щедро расточаемой истязаемым человеком.