Изгой

В лесу уже стемнело. Небо было еще серым, позади горели огни дома, но впереди стояла сплошная тьма. Льюис вглядывался в деревья, и ему даже показалось, что он слышит шум воды; но на самом деле ничего слышно не было — река не могла оказаться так близко. При мысли о том, что река подошла ближе к его дому, по спине у него пробежал холодок.

— С тобой все в порядке?

Рядом с ним стояла Элис, а он просто не заметил ее и не слышал, как она подошла.

Он посмотрел на нее, пытаясь вернуться мыслями к действительности.

— Я хотела сказать, — начала она, — я хотела сказать… может быть, постараемся подружиться на этот раз, как ты думаешь?

— Конечно.

Она выглядела такой обеспокоенной, и он просто не мог разочаровать ее.

— Твой отец, — продолжила она, — он ведь скучал по тебе.

С ее стороны было очень любезно сказать это, хотя он и не верил, что это могло быть правдой.

— Там было плохо?

Он сначала не понял, что она имеет в виду, но потом сообразил, что она спрашивает о тюрьме. Впрочем, вряд ли ее это интересовало на самом деле.

— Бывают вещи и похуже.

— Мы не приезжали к тебе.

Они действительно ни разу не приехали к нему. В самом начале, когда он был так напуган, то, что они не навещали его, было невыносимо, он писал им несколько раз, просил навестить его, но потом ему стало проще не видеть их и почти не получать от них известий, и он уже не думал об этом — или почти не думал.

Элис молчала, выдерживая паузу, сколько могла, но потом попробовала снова. Она, указывая рукой на его руку, немного потянулась пальцами к ней.

— Больше без глупостей? — спросила она.

Он отдернул руку и спрятал ее в карман.

— Правильно, — сказала она, — правильно. — Затем она снова улыбнулась, но на этот раз уже с извиняющимся выражением лица.

Трава была мокрой от росы, и, выходя за ним в сад, она сняла туфли, а теперь, возвращаясь в дом, несла их в руках.

Это был все тот же сон, и, когда он проснулся в темноте, его от страха прошиб холодный пот. Ему пришлось сесть, поставить ноги на пол и заставить себя не закрывать глаза. Он говорил себе, что не был там и все это неправда, а если и правда, то — старая правда, и он должен забыть о ней. Этот сон снился ему в тюрьме, но в последнее время уже намного реже, чем раньше; иногда он не видел его целыми неделями и тогда надеялся, что наконец-то отделался от него.

Он подождал, пока страх уляжется, пока вернется ощущение, что он снова дышит воздухом, а не находится под водой; он сидел с открытыми глазами и искал за окном луну, но ее там не было. Он подумал об Элис, вспомнил тот ее жест в сторону его руки, и предплечье снова напомнило ему о себе, словно какой-то посторонний предмет, притягивающий взгляд, и через некоторое время он действительно посмотрел на него. Было слишком темно, чтобы разглядеть шрамы, но кончиками пальцев он чувствовал их; они были одновременно и онемевшие, и будто не покрытые кожей, вызывающие ощущение чужеродности.

Он подошел к окну и попытался угадать реальные объекты в саду по их темным контурам. Он различил яблоню и линию леса, упирающегося в небо. Он заставлял себя стоять спокойно, но ему было очень тяжело не двигаться и очень тяжело стоять здесь; он содрал бы с себя всю кожу, если бы мог, только чтобы скрыться от самого себя. Он говорил себе, что это потрясающе — иметь возможность вставать ночью и при этом никого не будить, что это блаженство — подойти к окну, когда тебе этого хочется, и что на окне нет решетки, а за ним находится сад. Он продолжал так уговаривать себя, но все было напрасно.

Часть первая

Глава 1

1945 год.