Изгои

– Потому что я редко реву. Это все из-за Дэрри. Он меня ударил. Не знаю, как так вышло, но я не могу больше выносить, что он на меня вечно орет, а теперь еще и бьет. Не знаю даже… иногда мы с ним нормально ладим, а потом вдруг ни с того ни с сего он на меня срывается, или начинает ко мне цепляться. Раньше он таким не был… мы с ним нормально ладили… до того, как мама с папой погибли. А теперь он меня просто терпеть не может.

– Как по мне, так лучше, когда мой старик меня лупит, – вздохнул Джонни. – Тогда я хотя бы знаю, что он знает, кто я такой. Зайду домой, а мне никто и слова скажет. Выйду из дому – опять никто ничего не скажет. Ночевать не приду, никто и не заметит. У тебя хоть Газ есть. У меня – никого.

– Да брось, – сказал я, позабыв о своих бедах, – у тебя есть целая банда. Далли тебе сегодня не врезал, потому что тебя все любят. Джонни, короче, ну серьезно, у тебя есть целая наша банда.

– Все равно, когда тебя родители любят, это совсем другое, – просто ответил Джонни. – Совсем другое.

Я немного отошел и уже стал подумывать, а стоило ли вообще убегать. Я клевал носом и замерз до смерти, и мне хотелось домой, в теплую кровать, под бок к Газу. Я решил, что вернусь домой, а с Дэрри просто-напросто не буду разговаривать. Это ведь не только дом Дэрри, но и мой дом тоже, и если он хочет и дальше прикидываться, будто меня не существует, ну и пожалуйста. Он не может мне запретить жить в моем собственном доме.

– Давай прогуляемся до парка и обратно. Может, я поостыну, тогда и домой пойду.

– Ладно, – покладисто сказал Джонни, – ладно.

Я думал, что все наладится. Куда ж еще хуже-то. Но я ошибся.

Глава четвертая

Парк раскинулся квартала на два, с фонтаном в центре и небольшим бассейном для малышни. К осени бассейн всегда осушали, а вот фонтан по-прежнему весело побулькивал. Из-за высоких вязов в парке было тенисто и темно, хорошее место для тусовок, но нам и наше поле нравилось, а ребята Шепарда облюбовали переулки на окраине, возле железнодорожных путей, так что в парке гуляли одни дети да влюбленные парочки. В полтретьего ночи тут никого не было, самое место, чтобы поостыть и отдышаться. Особенно поостыть – еще немного, и я бы превратился в ледышку. Джонни застегнул куртку, поднял воротник.

– Смотри, Пони, замерзнешь.

– Черт, да неужто? – ответил я, потирая голые руки и пыхая сигаретой.

Я заметил, что вода в фонтане по краям затянулась тонкой пленочкой льда, и хотел уже сказать об этом Джонни, как рядом резко прогудел клаксон и мы оба дернулись. Голубой «мустанг» медленно объезжал парк.

Джонни выругался себе под нос, а я пробормотал:

– Чего им надо? Это наша территория. Чего это вобы так далеко на восточную сторону забрались Джонни покачал головой:

– Не знаю. Но они как пить дать нас ищут. Мы же их девчонок склеили.

– Ох, зашибись, – простонал я, – сегодня мне только этого для полного счастья не хватало. – Я сделал последнюю затяжку, затушил каблуком сигарету. – Ну что, рванем?

– Поздно, – сказал Джонни. – Они уже идут к нам.

Прямо на нас шли пятеро вобов, их так шатало из стороны в сторону, что я понял, они напились до поросячьего визга. Вот тогда я испугался.

Иногда их можно было взять на понт и отбрехаться, но этот номер не пройдет, если их пятеро, да еще и пьяных, против нас двоих. Джонни сунул руку в задний карман, и я вспомнил, что он ходит с ножом. Теперь-то я пожалел, что у меня нет горлышка от бутылки. Уж я бы им показал, что могу, когда надо, его в ход пустить. Джонни перепугался до смерти. Вот честно. Он побелел как мел, а глаза у него сделались дикими, будто у попавшего в ловушку зверя. Мы попятились к фонтану, вобы нас окружили. От них так мерзко разило виски и «Английской кожей», что я чуть не задохнулся. Мне отчаянно хотелось, чтоб Дэрри с Газом нас разыскивали. Вчетвером мы бы их одной левой одолели. Но мы были одни, и я понимал, что нам с Джонни придется отбиваться в одиночку. У Джонни лицо застыло, ожесточилось – панику у него в глазах можно было углядеть, только если ты хорошо его знал. Я холодно смотрел на вобов. Ну и пусть, что они напугали нас до смерти, они этого не узнают, такого удовольствия мы им не доставим.

Это были Рэнди и Боб, а с ними еще трое вобов, и они нас узнали. Я понял, что и Джонни их узнал, потому что он так и уставился на кольца у Боба на руке, которые поблескивали в лунном свете.

– Эй, гляньте-ка, – не совсем связно сказал Боб, – это ж мелкие грязеры, которые наших девчонок склеили. Здорово, грязеры.

– Вы на чужой территории, – угрожающе сказал Джонни. – Так что поосторожнее.

Рэнди выругался, они подошли еще ближе. Боб разглядывал Джонни.

– Не-а, парень, эт вы поосторожнее. В следующий раз вы своих девок клейте… отбросы!

Я начинал закипать. Так от ненависти недолго было и сорваться.

– Знаете, кто такие грязеры? – спросил Боб. – Патлатая белая шваль.

У меня вся кровь от лица отхлынула. Меня и раньше часто ругали и обзывали, но это было прямо как удар под дых. Джонни-кекс издал какой-то звук, будто задохнулся, и глаза у него вспыхнули.