Изгои Интермундуса (СИ)

Появление Этли мы оба восприняли с опаской и подозрением, но вот прошло чуть меньше двух месяцев, и мы, вместо того, чтобы ругаться по пустякам и обмениваться колкостями, спорим о том, что лучше купить маленькой упрямице, что полезнее ей съесть или как правильно решить задачу для второго класса. В сущности, конечно, мы все равно ругаемся, но без тяжких последствий, ведь споря о полезности овощей для младших школьников, мне не особо хочется приплетать овощ, с которым Дея встречается. Хотя, честно говоря, Кир – хороший парень, но если уж я не могу оскорблять его ни в присутствии Деи, ни в лицо, буду делать это в мыслях. Как ни крути, он отбил у меня почти невесту.

Белоснежный настил напоминает о пустоте из сна, и я, отвернувшись от окна, продолжаю дальше мерить шагами квартиру. Оказавшись около комнаты Деи, замечаю, что дверь открыта и, не удержавшись, заглядываю внутрь.

От неожиданности чашка с кофе чуть не выскальзывает из рук. Потерев левой рукой глаза, убеждаюсь, что увиденное – реальность. Этиэль, как ни в чем ни бывало, сидит за столом, что-то рисуя, но не это меня поразило и сбило с толку. То, на чем сейчас спит Дея, разительно отличается от простой двуспальной кровати цвета темной вишни с цветастым одеялом.

– Доброе утро! – Этиэль, подбежав, тянет меня за рукав и тащит к изголовью царского ложа, поросшего плющом и тернием. Погодите-ка, разве королевская опочивальня должна выглядеть так, словно выросла посреди леса? И тут меня осеняет.

– Спящая красавица? – спрашиваю я у девочки.

– Да, – радостно отвечает та. – Тебе нравится?

– Конечно, но… – осторожно начинаю, – разве я тебе не говорил, не использовать магию просто так?

Не хватало еще, чтобы Кир и Маша увидели этот массивный кусок мрамора, выросший, словно из-под земли. Этиэль надувает губки, одним своим видом показывая, какой я зануда.

– Пожалуйста, верни кровать обратно. У Деи аллергия на мрамор.

Этли смеется:

– Только кровать?

– В каком смысле? – ловлю взглядом озорные зеленые глазки на фарфоровом личике.

– Смотри, – девочка указывает на спящую Дею, и вправду, что-то в ней не так. И как я сразу не приметил небольшую тиару в уложенных волосах, темно-рыжими волнами ниспадающих с плеч, покрытых розовым шелком?

– Спящая красавица… – повторяю я, не веря своим глазам. Ладно, кровать, но превратить Дею в героиню сказки… Неужели все дети в Интермундусе поголовно стали вундеркиндами?

– И у меня не получится ее разбудить, – признается Этли, накинув себе на лицо шелковый полог как свадебную фату.

– Что ты имеешь в виду? – нехотя спрашиваю, не горя желанием знать ответ. Уж лучше бы по дому летали феи из мультика.

– Поцелуй принца, – отвечает Этиэль с важным видом мировой всезнайки.

– Кир на выходных помогает отцу в гараже, и я не могу его сейчас позвать, к тому же, еще очень рано, – отвечаю, совершенно не желая во всем этом участвовать. Добровольно смотреть на то, как Кир и Дея будут разыгрывать финальную сцену из «Мертвой царевны» Александра Сергеевича? При таком раскладе спектакль сменит жанр, став кровавой драмой «Мертвый принц».

– А Кир не нужен, – невозмутимо выдает девочка.

– Как это? – удивляюсь я.

– Он не ее принц, – Этли продолжает играться с пологом.

– Этли… – с нажимом произношу, будто бы недовольные нотки в голосе смогут убедить девочку в том, что я не имею никакого отношение к ее «спящей красавице». – Я тебе уже говорил, что мы с Деей – всего лишь друзья, а в сказках поцелуй не просто принца, а любимого человека, разрушает чары. Если я ее поцелую, она не проснется.

С минуту девочка изучающе смотрит на меня, словно пытаясь найти подвох в моих словах, а после отвечает.

– Ну... Тогда она будет спать вечно, потому что когда мы с Велли сотворили заклинание, я думала, что ее разбудишь ты, а про Кира я даже не вспомнила.

– А мне что делать? – интересуюсь я. Ясно дело, девочка могла бы расколдовать Дею сама, если бы искренне не верила, что только поцелуй разрушит чары. Это ее колдовство, и я уж точно ничего не смогу сделать, кроме как...

– Не знаю, – Этли, хитро улыбнувшись, выходит из комнаты. Видимо, опять пошла совершать набег на беззащитные конфеты.

Вновь поворачиваюсь к спящей Дее: ее грудь мерно вздымается, а лицо за шелковой завесой кажется неестественно бледным. Откинув полог, присаживаюсь на край кровати, продолжая смотреть в знакомое с детства лицо. Она давно престала быть той испуганной девочкой, что не могла самостоятельно спуститься с огромного дерева, и все же я не мог перестать беспокоится о ней. Помнится еще тогда, будучи ребенком, я сказал ей, что буду рядом. Хотя в тот раз имел в виду, что спущусь с ней винный погреб, куда она случайно впустила Кара.