Изгой, Крах Советской империи

пороков бесстрашно и безоглядно, точно первобытный бык. Потому, несмотря на выслугу,

и не мечтал об очередном звании.

Судьба свела их пару лет назад совершенно случайно и накрепко связала дружескими

узами. Так вышло, что ныне Леша Туров был обязан Алексу жизнью. Чувствовал за собой

должок, но вернуть с лихвой не мог – мирное время ныне за окном, не война.

В небольшом дорогом, но не слишком ресторане отмечался юбилей. Без помпы и

пафоса, чинно и благородно. Собрались коллеги и друзья, все больше подчиненные.

Юбиляр – начальник средней руки, верой и правдой к пятидесяти годам достигший

дозволенного «потолка» социальной лестницы. А дальше, как в анекдоте: «У членов ЦК

свои дети, так что тебе, сынок, ничего не светит». Ведомство гражданское, так что

компания ужаса и трепета у окружающих не вызывала. Четверо мужчин, включая

виновника торжества, и шесть очаровательных сотрудниц. Все – труженики одного отдела.

Алексу посчастливилось оказаться в числе приглашенных. Статью 209 УК РСФСР о

тунеядстве никто не отменял – каждый советский гражданин должен трудиться на пользу

государства и общества, а не вести паразитический образ жизни. Так что Алексу

надлежало иметь мирную профессию и посещать некое заведение для выполнения

означенных функций гражданина Страны Советов и получения заработной платы. Его

легенда всегда и везде отличалась безупречностью. Дома он выглядел молодым

специалистом, по уши влюбленным в спорт.

Поднимались тосты, шампанское лилось рекой, женщины смеялись, мужчины

хохотали, а за соседним столом новоявленные кооператоры в сопровождении

шкафоподобных телохранителей обмывали удачно проведенную сделку, принесшую

крупные барыши.

У нуворишей есть одна особенность, отличающая их от окружающих. Полное

неприятие общественных устоев. Ведь нувориш – революционер, поправший правила и

нормы, не плывущий по течению, а идущий против него. Только так в одночасье

сколачиваются капиталы. Потому все вокруг – быдло, недостойное внимания. Быдло

должно преклоняться, а не получать удовольствие от жизни. Тварь, плывущая по течению,

права на собственную жизнь не имеет!

С увеличением количества потребленного алкоголя нувориши все чаще поглядывали

за столик, где весело ворковали женщины, даря внимание мужчинам. И как плебеи могут

наслаждаться обществом прекрасных див, тогда как более удачливые представители рода

мужского обойдены вниманием? С каждой рюмкой росло желание, а вместе с ним и

классовая ненависть. Кооператоры хотели все и сразу, грубо и бесцеремонно, так что драка

завязалась с первых же слов.

Разнимать дерущихся, как водится в приличных заведениях, прибыл наряд милиции.

Всех участников конфликта сгребли, в одну кучу и здесь один из телохранителей на волне

вседозволенности совсем потерял связь с реальностью. Выхваченный из-за пояса пистолет

ТТ должен был стать веским аргументом отказа от поездки в отделение. И только ловкость

и реакция Алекса смогла спасти старшего наряда от неминуемой гибели.

Тем самым старшим наряда милиции и был тогда еще старший лейтенант Алексей

Туров.

Дело о ношении огнестрельного оружия вскоре замяли, а милиционер и спаситель

остались добрыми друзьями, встречаясь по праздникам и на рыбалке.

* * *

Соловьиная трель дверного звонка разлилась по квартире. Ждать пришлось недолго.

На пороге появился грузный мужчина. Редкая щетина по щекам, мешки под глазами,

нависшее над тренировочными штанами пузо.

– Тебе кого?

Из открытой двери на лестницу вылился густой аромат малосольных огурцов, лука,

жареной картошки и водки с табачным дымом. У Алекса засосало под ложечкой.

Последний раз он нормально ел еще до путча, то есть – в другой жизни.

– Мне бы Лешу повидать, – чувство голода заострилось, захотелось подвинуть

незнакомца в сторону и поспешить к столу.

– Ну, проходи.

Кухня утопала в лучах солнечного света, лившегося через окно. Стол был накрыт без

шика, но во всем чувствовалась рука хозяйки. Посреди салатов стояла початая бутылка

«Столичной». А за столом на табурете восседал капитан с порядком раскрасневшимся

лицом. Было жарко от плиты и разговоров. В пепельнице на подоконнике собралась гора

окурков.

Усевшись на предложенный стул, Алекс без тени стеснения накинулся на

окружавшее его изобилие.

– Да ты, видно, неделю не ел…

Туров представил мужчину в трико: родной брат родом из Свердловска – того самого

города, откуда вышел Борис Ельцин. Посетовал, что сам только утром вернулся из

усиления и не спал три дня. Дальше, как водится, речь зашла о политике. Сначала

перебрали по косточкам перестройку и ее зачинщиков, затем перешли к путчу и ГКЧП,

самоотверженным демократам и народу, поддержавшему избранную власть. Тема эта

стала главной во всех домах и семьях Союза в августе – сентябре девяносто первого.

Гостю, как водится, предложили выпить, но он отказался, желая сохранить ясность

рассудка, и теперь не разделял общего триумфа за столом. Заполнив до предела желудок и

в меру поучаствовав в дебатах, Алекс взглянул на часы, показывавшие восемнадцать ноль-

ноль.

– Торопишься? – спросил Туров, заметив беспокойство гостя.

– Да как тебе сказать… Я вообще-то по делу.