Изгой. Том 2

Я не мог сконцентрироваться на драке, собственно, как и на голосе в голове, вот такой я многозадачный, ками меня дери. Разворот, и один из неудачников пролетает мимо меня. Подсечка и едва уловимое движение меча рассекает кожу противника под коленом.

Что он хотел сделать осталось загадкой, возможно я просто не разглядел в его руках оружия. Я едва не теряю равновесие, но умудряюсь остаться на своих двоих, чтобы в очередной раз пригнуть и принять на лезвие меча огненный шар, который не причинил ни мне, ни самому клинку урона, а отрикошетив, полетел обратно, только медленно и, разумеется, так и не достигнув цели.

– Никакой магии, идиоты, – привлек мое внимание крысеныш, но был перебит более громким и настойчивым голосом в голове.

– Я – это ты, но ты почему-то в мыслях нас разделяешь, и разделение происходит на физическом уровне, – как-то обреченно прозвучало в голове, а я получил небольшую передышку, глядя как оставшиеся противники перестраиваются, беря меня в кольцо.

Идиоты. Даже пребывая в состоянии шизофрении, разговаривая с самим собой, я уже видел с десяток способов сократить их численность, как минимум, вдвое. Но сначала мне нужно избавиться от голоса, который мне мешал и не давал как следует сосредоточиться.

– Я не оборотень?

– Ты —дебил! Какой нахер оборотень? Оборотень – это паучиха, засевшая внизу. Считай меня своей темной половиной. Но нельзя быть или совсем темным, или ослепительно белым. Должна быть гармония. И она, твою мать, чтоб ей на том свете икалось идиотке, связавшейся с Оши, может возникнуть только, если ты позволишь нам слиться. Тогда краски перемешаются, и мы станем, наконец-то, полноценной личностью во всех смыслах этого слова.

И тут я понял, что мне все равно. Слияние, так слияние.

– Что мне нужно делать? – я парировал удар меча, с которым на меня выскочил еще один противник сбоку.

Если бы он так не топал, то удар бы я пропустил. Но учили этих дегенератов, видимо, спустя рукава. Странно, конечно, но ладно, мне же лучше.

Звук скрещенных клинков и выпад, который противник отразил. Все-таки чему-то этот урод все же смог научиться. Разворот и я едва не пропускаю удар от еще одного противника, но вовремя, на гране рефлексов, оставшихся мне от Николеньки, умудряюсь увернуться.

Удивляться своей расторопности было некогда, поэтому скрестив клинок с первым из двух противников, я резко отталкиваю того и с разворота перерезаю глотку, готовящему ударить мне в спину второму противнику.

Где-то на периферии скакал и что-то орал крысеныш, видимо, призывая всех броситься скопом, чтобы избавиться от меня уже раз и навсегда. Неплохая в общем-то идея. Жаль, что я сам не могу ей следовать.

– Просто не сопротивляйся.

Я так и не понял, что произошло. Просто внезапно я почувствовал азарт, густо замешанный на веселой злости. Тех мыслей про кровавые убийства, которые меня пугали до чертиков, не было и в помине.

Словно инфантильность Ёси и маньячество химитсу вылили в шейкер и как следует перемешали, получив нечто, совершенно иное.

Я даже двигаться начал по-другому, перераспределяя нагрузку на те мышцы и связки, которые были достаточно развиты для того, чтобы выдержать нагрузку. Да, в технике я от этого здорово потерял, зато мне уже не грозило, что-нибудь себе порвать, какую-нибудь связку в паху, например. Вроде бы и не смертельно, но очень неприятно.

А вот соперников я жалеть перестал от слова совсем. По-моему, это слово вообще ушло из моего лексикона. Начавшиеся после деактивирования ошейника изменения завершились, и я действительно почувствовал себя наконец-то цельным, а не каким-то половинчатым инвалидом.

Тот хрен, который первым скакал вокруг меня, размахивая мечом, внезапно стал ниже на голову и прилег отдохнуть.

– Упс, как неудобно получилось, – крикнул я, вытягивая руку с мечом, с лезвия которого капала кровь, в сторону Якимото. – Ты, идиот, как хотел от меня избавиться-то? Ты вообще в курсе, что на меня твой папаша большую ставку делает?

– Все равно такой неудачник как ты, ничего не сможет сделать с тварью! А мы тело потом сбросим туда, куда ты шел, в катакомбы, пускай паучиха полакомится, – завизжал крысеныш.

– М-да, это, похоже, не лечится, – пробормотал я, но тут призывы и вид уже двоих товарищей лишившихся некоторых весьма ценных частей тела, одного целого трупа и подвывающего подрубыша, сделали свое дело, и набросились на меня толпой.