Изящно, дорого, смертельно

— А нету смысла, Максим Ильич. Нету. Если бы сегодня нашли не Ваську, а меня с проломленной башкой, все могло бы получиться, как вы подозреваете: Воропаев умер, меня теперь некому защитить… а кто-то давно зуб точил…

— Нет. За тебя впишется Крученый.

Дуся немного помолчала.

— Предполагаете, что, ударив по мне, ударили как бы по нему?

— Я рассматриваю все вероятности. Крученого, Дуся, собираются «на город ставить». Утверждение пока решили отложить — некоторые авторитетные люди не смогли приехать, но…

— Подождите! Я, конечно, могу ошибаться, но смотрящим должен быть вор в законе!

— Ошибаешься маленько. Но разве ты не знаешь, что Крученого короновали? — Муромцев искренне поразился, а шокированная известием сыщица молча помотала головой. — Чудны дела Твои, Господи.

Но Дуся никаких чудес не наблюдала: Антон не из хвастливых, а Нифасе она запретила даже упоминать Крученого, хотя тот уважал последнего от всей души.

— Крученый проходил не единогласно, — продолжал полковник, — но, скорее всего, «город примет» он.

— Хотите сказать… меня могли сделать заложницей обстоятельств, чтобы заставить Антона… Нет! Мы не настолько близки, чтобы он отказывался от «поста»!

— Тебе виднее, — хмуро буркнул Муромцев. Не исключено, приехавший сюда именно для этого разговора. — Тогда, может, это привет от СВК?

— Напомню, в морге окажусь не я, а Василина. СВК незачем устраивать этот карамболь, они бы попросту меня прихлопнули.

— Вот то-то и оно. Не хочется мне бардака, Дуся. А что-то назревает. Если, конечно, это не твой Сашка жену кочергой огрел.

— Не он, — твердо заявила собеседница. — Его подставили.

— Опять-таки скажу: вот то-то и оно. Подстава — ловкая. Причем замазала вас обоих. Вначале ты приехала, крутилась. Потом он не смог алиби предъявить… Ну ничего, Кашин следователь толковый, разберется.

Евдокия догадалась, что полковник собрался уезжать.

— Я могу с Нифасей поговорить?! Пожалуйста!

Максим Ильич скроил такое лицо, что сыщица не поняла: она слишком много просит или полковник в принципе не хочет высвечивать возле влипших в серьезный криминал сфинксов и просить о чем-то Кашина. Сама дала задний ход:

— Простите за вопрос.

— Позже порешаем, — буркнул полковник. — Я тебе позвоню.

Евдокия выбралась из салона, пронаблюдала, как черная машина начальственно таранит толпу зевак. Отвернулась к дому и достала мобильный телефон — пора звонить Людмиле, сисадмин уже должна освободиться.

— Ты где? — спросила отозвавшуюся Люсю.

— За твоей спиной.

Евдокия обернулась и заметила вынырнувшие из-за фуражки важного сержанта знакомые помпоны-рожки. Сисадмин просемафорила начальнице яркой шапкой, и рожки поплыли над толпой в сторону соседнего дома.

За полтора года Дуся многому научила своих сотрудников. Прежде всего, вдолбила им: никогда не суетитесь! Не лезьте на рожон. Лучший друг сыщика — незаметность, умение сливаться с окружением и мебелью. Порой, когда тоска по малой родине наваливалась, уже подумывала: «Все. Беру последнее дело и отваливаю в Москву. Ребятишек уже можно оставлять одних». Двоюродным родственникам детективные расследования легли на сердце, и закрывать «Сфинкс» надобности нет, агентство продолжит функционировать под умелым руководством Саши.

…Сисадмин вошла в калитку соседнего дворика. Дождалась начальницу.

— Тетя Маша там, — мрачно кивнула на ворота брата, — пройдем через ее огород, а дальше через Николаевых.

— Давно здесь? — скупо поинтересовалась Евдокия.

— Минут десять. Ваську убили, да?

— Угу.

— Ни фа се, — произнесла сисадмин любимый усеченный вульгаризм двоюродного брата «ни фига себе», давший ему прозвище.

— Нифасю задержали, но это, будем надеяться, обычная проформа. Он муж, он Ваську обнаружил мертвой… — Евдокия торопливо семенила вслед за Люсей по разбухшей картофельной меже. — Сейчас нам нужно сделать копию записи с твоих камер наблюдения. Подозреваю, что вскоре к тебе за ними придут и могут изъять оригинал, а нам нужно сделать дубликат и рассмотреть все вдумчиво, без спешки.

Прошив насквозь два огорода и двора, коллеги прошагали до Люсиного крыльца. Сбросив в прихожей куртки и ботинки, рассредоточились: Людмила направилась к домашнему компьютеру, Евдокия — чай заваривать. Окоченела до звона костей!

Когда внесла в комнату-кабинет две большие чашки с чаем, Люся уже вглядывалась в монитор с часовой отметкой в уголке — 19:07.

— Это я уже уехала, — усаживаясь рядом, определилась Евдокия.

Кусок двора Нифаси попадал под одну камеру сестры — малоинтересный сыщицам газон с кустами по периметру, треть плиточного пятачка, фонарь и половинка лужи. Маленько виднелся край ворот, но, к сожалению, не калитка.

— Машину Васька сегодня не выводила, — принялась рассуждать Евдокия.

— Почему так думаешь?

— Листья, — не отвлекаясь от съемки, произнесла начальница. — На них шины отпечатались бы не хуже, чем на снегу. Меня, Люся, очень интересует время — 19:58.