Излеченные души

— У меня есть для тебя подарок, — сказала я Хардину, когда поняла, что сейчас наше исчезновение меньше всего заметят. — Он внизу, в моей квартире.

— Интригует. — Усмехнулся он, когда встал со стула и обнял меня за плечи, чтобы отвести вниз. Когда мы оказались в моей квартире (станем откровенными, это моя старая квартира. Тут даже моих вещей было не так уж и много. А когда я ночевала тут последний раз, я даже вспомнить не могу), я взяла Хардина за руку и потащила в сторону своей старой спальни. — Вот. — Сказала я, взяв с прикроватной тумбочки маленькую коробочку и протягивая Хардину. Он быстро поцеловал меня, а потом с улыбкой начал развязывать бант. Серьёзно, он сейчас улыбался, как малый ребёнок. Обожаю эту его улыбку.

      Когда Хардин открыл коробочку, он достал оттуда медиатор и немного нахмурился.

— Я знаю, как много твоя музыка значит для тебя. Знаю, что ты живёшь ей. А еще ты как-то рассказывал мне, что из простого хобби это всё превратилось в серьёзную мечту благодаря твоему брату. Алексу, — медленно проговорила я, боясь, что упоминание имени его брата-близнеца расстроит Хардина. Но выражение его лица не изменилось. — А еще ты сказал, что именно я вдохновила тебя на новые песни и стала твоей музой. Поэтому каждый раз, когда ты будешь играть, я хочу, чтобы с тобой были части тех, кто вдохновили тебя встать на этот путь. — Я взяла руку Хардина и перевернула медиатор. — На одной его стороне имя твоего брата. — Там было написано «Александр Стоун. Навсегда и навечно». — А на другой частичка меня. — Когда я перевернула медиатор в его руках, мне стало страшно, оттого что Хардин может посчитать это всё глупостью.

— «Две искалеченные души нашли друг друга. Спасибо, что спас меня. Я всегда буду любить тебя. Твоя Лидия». — Прочитал он надпись, а я задержала дыхание.

      Господи, теперь я понимаю, что это было безумно глупо. Я любила его, всей душой и сердцем. И была уверена в этом как ни в чём другом. Но что если он не любил меня, что если я поторопилась, что если это только надавит на него и он просто не готов ко всему этому. У нас же даже секса не было, хотя мы уже много чего делали в его кровати и в душе. Я не хотела быть слишком настырной и давящей. А может то, что я призналась в своих чувствах гравировкой, будет глупо? И это не то, что он мог хотеть?

— Я тоже тебя люблю. — Улыбнулся Хардин. — Очёнь сильно. И нет, это не пугает меня. Это то, что я чувствую уже некоторое время. То, чего я не боюсь и то, что меня не пугает. И вот это, — Хардин поднял медиатор. — Самое лучшее признание, которое только может быть.

Я радостно улыбнулась и почувствовала облегчение от его слов, а потом как приятное тепло окутало меня.

— И что теперь? — Спросил Хардин, всё еще радостно улыбаясь.

— Думаю, теперь ты должен меня поцеловать. — Я показала на люстру, которую украсила гирляндой, а также повесила туда веточку омелы.

— Не могу отказать в таком. — Хардин притянул меня к себе и его губы опустились на мои. Он начал целовать меня нежно и осторожно, показываю свою любовь. Но этот поцелуй очень быстро перерос в нечто большее. И вот я уже лежала на кровати, а Хардин нависал надо мной и начал покрывать мелкими поцелуями мою шею.

      Я чувствовала, как горела. Всё внутри меня просто загоралось от желания и нетерпения. И этот праздничный свитер уже не казался такими классным и милым. Всё о чём я могла думать, скорее бы его уже сняли с меня. Скорее бы уже на Хардине не осталось его одежды. Поэтому, когда его рук, пробрались мне под одежду и начали тянуть её вверх, я очень обрадовалась и быстро подалась. Вот уже я сняла с Хардина его свитер; он потом стянуть мои джинсы и избавиться от лифчика.

      Хардин, мужчина вставляющий через слово мат, покрытый татуировками, был самым нежным любовником, которого можно желать. Он покрывал всё моё тело поцелуями, шептал, какая я прекрасная и как ему повезло, что я досталась именно ему, что я буду принадлежать ему целиком и полностью. Он был внимателен и осторожен, понимая, что это мой первый раз. Боже, да он даже три раза меня спросил, точно ли я уверена в этом, а мне пришлось убеждать его в том, что да, я точно хочу его и на все сто процентов уверена.

      Когда Хардин вошёл в меня, я почувствовала быстрый укол боли, но он так умело отвлёк меня, что боль очень быстро переросла в наслаждение.

      После мы лежали на моей кровати, укрытые тонким одеялом. Оба уставшие, потные и вымотанные. Пока я выводила пальцем узоры на груди Хардина, он перебирал мои волосы и иногда целовал в макушку.

— Я думаю, это будет моё лучшее Рождество за долгое время. — Тихо сказала я через какое-то время.

— А я думаю, что это моё лучшее Рождество за всю жизнь.

      Я подняла голову и с улыбкой посмотрела на Хардина, а потом наклонилась, чтобы поцеловать его.

      Это точно не будет последним лучшим событием в нашей жизни. Ведь это только начало.

Эпилог.