Излом

Как в аптеке! – похвалил себя упитанный. – Бр–р-р! – потряс головой.

«Пойду на третий, к язвенникам, здесь тоже делать нечего».

Навстречу спускался затравленный Игорь.

— Махинаторы! – психовал он. – Наголо постригут – не заметишь…

Но все-таки прежней свободы у них не было.

Ближе к обеду щекастый повар сообщил, что меня разыскивает её величество заведующая.

— Классные специалисты! – первым делом похвалил подданных.

— Ну вот, видите… – обрадовалась столовская королева. – Нарекания есть какие?

— Стены обшарпанные, штукатурка сыплется. У лешего прямо кусок с ноги отвалился. Следовало бы подновить стены-то, – воспользовался служебным положением.

— Сделаем! – пообещала она. – На будущей неделе. А лешего надо закрасить и что-нибудь посимпатичней нарисовать…

— И не думайте! – заорал я. – Композицию испортите, заступился за тощего друга.

Заведующая даже перепугалась.

— Хорошо, хорошо, – оставим как есть.

— Можно, конечно, немного пожирней его нарисовать, – перешёл на нормальный голос, – шкурку подновить…

«Закрасить! Придумала тоже. Закрасить легче всего… А вы сделайте, чтоб, глядя на него, душа радовалась у рабочего человека».

Директриса обещание выполнила, добилась, чтобы пришёл художник обновить стену.

Мой любимый леший полностью обуржуазился, будто вступил в кооператив, стал жирным, на голове – блестящий чёрный цилиндр, в лапе – ананас, видно, в художнике пробудилось сострадание.

«Как он ещё дачу с автомобилем не догадался нарисовать, наверное, краска была строго лимитирована», – разглядывал справную нечисть.

21

Незаметно пришла весна. Ночью градусник показывал «минус», хотя на солнце сосульки таяли. За ночь они опять вырастали до прежних размеров, начиная истончаться с первыми лучами солнца. Вечный двигатель какой-то.

Под окнами дома образовался каток. Открыть или закрыть ставни становилось проблемой. Технические изыскания Жилкоммунпроекта мы до сих пор не получили. Я еще раз ходил к ним в конце февраля.

— Сначала заплатите семьдесят рублей, – посоветовали мне.

Заплатил.

— Теперь ждите. Ваш техник заболел.

«Довела мужика супруга. Хорошо, что живой остался».

— Бездарность! – высказалась жена. – Придётся снова самой идти.

— Ну сходи. А то у меня работы полно. Фиг отпросишься.

Рабочий день провёл как на иголках – с нетерпением ждал вечера. Должна была принести результат.

Где-то в подсознании, на самом дне его, надеялся, что её попытка тоже не увенчается успехом: «А то мне вечный позор». После работы, вооружившись ломом, долбил лёд, попутно беседуя с Денисом, которого забрал из садика, и в уме придумывал уничтожающие по своей циничности фразы, чтоб наповал сразить жену, а то больно зазнаваться стала.

Но, увы! Вечером принесла целых три экземпляра, подшитых в серые картонные папки, и победно бросила их на стол.

— Учись, студент! – быстро переоделась.

Вот он – позор. Придуманные мною фразы, застряли в горле. Откашлявшись, проглотил их вместе с набежавшей слюной – если не переварятся, в следующий раз пригодятся.

Взяв одну из папок, забрался на горестно взвывший диван и начал читать. Ровные буквы машинописного текста безразлично извещали о покосившихся рамах, гнилых полах, прогнивших балках и отваливающихся дверях. Чуть слезы не навернулись от жалости к себе, несчастному. «Надёжнее в чуме жить, чем в таком доме… Даже леший бы теперь не пошёл в квартиранты!»

В конце было напечатано: «Капитальный ремонт не рекомендуется, так как дом находится в аварийном состоянии».

— Опять в исполком велели отнести, – держа в руке чашку чая, появилась Татьяна.

Улыбка у нее была нахальная–пренахальная. Сделав вид, что не замечаю улыбки, осведомился:

— Зачем в исполком-то?

— Темнота. Там решение должны вынести, что дом аварийный, и направить бумагу на завод, чтоб поставили на льготную очередь…

— А зачем решение-то, здесь же всё ясно написано?

Посмотрев на меня, словно на олигофрена в третьей степени, ушла на кухню пить чай.

«Строит умницу!.. – бросив папку на стол, стал разглядывать потолок.

«О–о! Где вы, священные времена домостроя!»

— Спасибо хоть попка не отвалилась!

— Прислушался. Татьяна молча пила чай.

— Спрашиваешь, почему отвалиться должна? – привстал я, опираясь на локоть.

В ответ услышал, как она прыснула.

— Вертела ею, наверное, во все стороны, – удовлетворённый, развалился на диване и в унисон ему заскрежетал смехом.

— Ошибаешься, папуля, – в проходе опять появилась жена. Чашки на этот раз в её руке не было. – Что я тебе, дешёвка, что ли?..

«Ого! Что-то новенькое…» – внимательно посмотрел на супругу.

— Женские романы поменьше читай!

Не слушая, продолжила, глядя на меня утонувшими в ресницах глазами, чуть покачивая головой:

- Может, я… с обеда… ушла, – медленно, чуть не по слогам произносила она фразы, – а допечатывали мы… у него дома… – продолжала покачивать головой. – Ошибок не наделали?.. – невинно спросила, поправляя волосы, и исчезла на кухне.

— Как? – диван подбросил меня, уколов пружинами.