Излом

Лиадана перевела взгляд с сына на мужа и невольно всхлипнула: Бажен тут же повернулся к ней, умудрившись при этом помрачнеть еще больше.

– Это ты его надоумила?.. За моей спиной?!

Из-за прозвучавших в голосе мужа громовых перекатов Лиадана испуганно прижалась к Ставгару, а он обнял ее, прикрывая плечом от отца, и спокойно сказал.

– Я был в Дельконе, отец. Там мне сказали о договоре…

– Делькона?!! Вот ведь змеиное логово! – Бажен, что было силы, стиснул кулаки. Казалось, что он вот-вот бросится на сына, но через невыносимо долгое мгновение старший Бжестров тяжело вздохнул и уже более спокойно сказал. – Что ж, я всегда подозревал, что рано или поздно кто-нибудь решит сыграть на этом… Странно, что произошло это лишь теперь…

Кивнув каким-то своим мыслям, Бажен двинулся к лестнице, заметив.

– Пойдем, сын. Разговор нам предстоит долгий…

Ставгар задержался лишь на миг: поцеловав в висок испуганную и растерянную мать, он без слов направился за отцом.

Оказавшись в своей комнате, Бажен подошел к стоящему в углу сундуку и, извлекши из него длинную деревянную шкатулку, вернулся к столу. Тяжело опустившись в кресло, старший Бжестров, поставил шкатулку перед собой, и, подперев кулаком подбородок, погрузился в молчание.

Замерший у стола Ставгар, невольно вспомнил свою предшествующую размолвку с отцом – тогда все тоже произошло в этой же комнате, да и сам Бажен так же молчал, собираясь с мыслями, чтобы потом оповестить сына, что перед походом на Лакон он должен обвенчаться с Виллой Джеррев – ей семнадцать, она хороша собой, здорова и благонравна, а самое главное – это выгодный союз для семьи, и с отцом девушки уже все обговорено… Бажен сообщил о грядущей свадьбе так, словно это дело было уже давно решенным и не стоящим особого внимания, а потому сильно удивился, когда сын (видевший подобранную ему невесту всего раза два и то – издалека) спокойно заметил, что грядущую свадьбу, прежде всего, следовало обсудить с ним самим, а на Вилле он не женится ни до похода, ни после…

По мере слов сына, удивление Бажена переросло в ярость – доселе пестуемый им, ни в чем не знающий отказа, сын и наследник разом оказался, по словам отца, непонятно что возомнившим о себе, негодным и глупым щенком. Когда же Ставгар, несмотря на родительский гнев, так и не переменил своего решения, Бажен указал ему на дверь со словами: «Ну, коли война для тебя – лучшая невеста, то и ступай на нее. Можешь на ней же, и остаться – грустить не буду!»

Последующие три дня по-прежнему гневающийся отец не перекинулся с сыном даже парой слов, а когда пришла пора прощаться, Бажен и вовсе ушел к себе в комнату, позвав за собою исплакавшуюся за эти дни, тщетно пытающуюся примирить отца и сына Лиадану – даже в прощании с матерью непокорному отпрыску было отказано…

Так что не было ничего удивительного в том, что Ставгар покидал свой дом с тяжелым сердцем: последние слова отца легли на плечи молодого воина непомерным грузом, на душе царила тоска, а смотря на знакомые улочки Ильйо, он мнил, что видит их пестроту и оживление в последний раз… Именно это, все более усиливающееся предчувствие заставило Ставгара сделать на своем пути изрядный крюк: вначале он заехал к сестре и попросил Ведену о заступничестве для лесной травницы, а потом, едва ли не опустошив лавку с игрушками, Ставгар отправился к уже хорошо знакомому ему лесу под Эрглем. Пусть Эрка и не прольет по нему даже единой слезинки, но зато окажется под защитой, и не будет считать его позабывшим о своих же словах Высоким, которому попросту надоели их разговоры и возня с малышкой. Тогда это казалось Ставгару очень важным…

Зато теперь, стоя перед погруженным в молчание отцом, молодой Бжестров не испытывал ни волнения, ни страха, хотя и понимал, что сейчас услышит нечто такое, по сравнению с чем негаданная свадьба – действительно безделица, не достойная внимания…

Бажен же, тяжело вздохнув, провел широкой ладонью по дереву шкатулки, и произнес:

– Хотя этот договор уже утратил не только силу, но и смысл, я все же сохранил его – во избежание кривотолков и досужих сплетен. Теперь вижу – не зря. – И отец, отрыв шкатулку, вынул из нее пергамент и подал его сыну. – Читай.

Ставгар медленно развернул коричнево-желтый лист. Пробежал глазами по ровным строкам:

«В праздник Свечей Бажен Бжестров и Мартиар Ирташ смешивают кровь и дают клятву перед всей Семеркой помогать друг другу и защищать семью кровника, как свою.

В подтверждение и укрепление данного ими слова Бажен Бжестров и Мартиар Ирташ заключат союз между своими детьми, когда они войдут в надлежащий для брака возраст».

Чуть ниже под, скупыми строками текста, дата договора, витиеватые подписи и оттиски приложенных печаток – Беркут со стрелой – Бжестров, рвущий узду конь – Ирташ…

Увы, короткие и ясные слова договора не объясняли ни его причины, ни последующего клятвопреступного бездействия старшего Бжестрова… Ставгар, оторвавшись от документа, взглянул на отца. Бажен, поймав его взгляд, чуть качнул головой.